текст статьи
примечания

      В истории русского колокололитейного искусства имя Александра Григорьева стоит рядом с именами Андрея Чохова, отца и сына Моториных. Начиная с конца XVI в. русские мастера отливали для Московского Кремля самые большие в мире колокола – символы мощи русского государства. «Годуновский» колокол (конец XVI в., 2000 пудов), колокол мастера Емельяна Данилова (1654 г., 8000 пудов), колокол Александра Григорьева (1655 г., 9000 пудов) [1], погибшие в огне московских пожаров или во время испытаний, – они были предшественниками «Царя–колокола», этого гиганта, отлитого Иваном Федоровичем Моториным в 1735 г.

      Имя государева пушечного и колокольного мастера Александра Григорьева стояло на знаменитых колоколах XVII в., отлитых для валдайского Иверского, московского Симонова и Саввино-Сторожевского монастыря в Звенигороде. Голоса этих колоколов звучали ещё в прошлом столетии, выделяясь своей красотой и силой.

      Расцвет творчества мастера приходится на середину – вторую половину XVII в. – блестящую эпоху в истории русского колокольного искусства. Именно тогда во всей полноте проявилась национальная традиция литья колоколов, вобравшая в себя многовековой опыт предшествующих поколений русских литейщиков, имевших за плечами такие высочайшие образцы литейного искусства, как «Годуновский» колокол и «Царь–пушка» Андрея Чохова. А. Чохов за 60 лет работы не допустил ни одной ошибки в расчётах колоколов и пушек, воспитал множество учеников, трудившихся на московском Пушечном дворе. Несмотря на лихолетье начала XVII в., унесшее жизни многих мастеров, основанная им школа московских литейщиков продолжала жить, хотя после его смерти главным пушечным и колокольным мастером Москвы стал уроженец Нюренберга Иоганн Фальк [2].

      Имя А. Григорьева впервые появляется в документах Пушкарского приказа в 1651 г. Однако, описывая отливку «Большого Успенского» колокола в 1655 г., сын антиохийского патриарха Макария Павел Алеппский отмечает, что Григорьеву в ту пору было меньше 20 лет [3]. Значит, он родился в начале 1630-х годов, когда А. Чохов делал свои последние отливки (упоминания о них встречаются до 1632 г.) и на московском Пушечном дворе работало немало его учеников.

      Вряд ли будет ошибкой искать истоки родословной А. Григорьева в московской Пушкарской слободе, раскинувшейся в самом центре столицы – Земляном городе, в приходах церквей Сергия в Пушкарях и Спаса на Сретенке. Колокольное ремесло было в основном наследственным. Дети, выросшие в Пушкарской слободе, чуть не с пеленок становились свидетелями, а затем и участниками больших колокольных работ. Оберегая традицию, указ царя Алексея Михайловича предписывал: «Которые пушкарские и пушечных и колокольных мастеровых людей Пушкарского приказу дети, и братья, и племянники, и тем пушкарским и мастеровым детям, и братьям, и племянникам мимо Пушкарского приказа в иные приказы ни в какой чин в службу ставиться не велено» [4].

      Судьба Александра Григорьева необычна. В 1651 г. он стал «колокольным литцом» московского Пушечного двора. Это значит, что к 17-ти годам он не только сам в совершенстве владел одним из самых сложных ремёсел, но мог уже обучать мастерству учеников. Юный возраст колокольного мастера – довольно редкий случай на Руси, где обучение колокольному ремеслу, по общему мнению исследователей, было долгим, занимая иногда до 20 лет [5]. В колокольном ремесле заключены обширные и разнообразные знания о законах музыкальной акустики, о свойствах металлов, сплавов и др. Колокольный мастер во время отливки тяжелых колоколов возглавлял большую колокольную дружину, насчитывавшую иногда более сотни человек. Она состояла из мастеров-каменщиков, плотников, кузнецов, подъёмщиков, молотобойцев и др., каждый из которых отвечал за свой участок колокольных работ, и из многочисленного отряда подсобных рабочих, обычно стрельцов, которые подвозили материалы, выкладывали из кирпича литейную форму, устанавливали подъёмные механизмы и т.п. Колокольным мастерам доверяли огромные материальные ценности: на приобретение меди и олова и на всякие покупки к литью «Большого Успенского» колокола, которым А. Григорьев руководил в 1655 г., было истрачено более 44 тысяч рублей [6]. Колокольный мастер отвечал и за обучение приданных ему в помощь учеников.

      8  ноября 1651 г. колокольный мастер Емельян Данилов и московские пушкари поручились в Пушкарском приказе «своими головами» за «новоприборного колокольного литца Александра Григорьева сына Лыкова». По обычаю, поступая на службу, А. Григорьев принес своеобразную профессиональную клятву: «Будучи у государева колокольного дела никаким воровством не промышлять, ни красть, ни розбивать, ни зернью не играть, и корчмы не держать, и над государевой казною хитрости ни в чем не чинить» [7].

      «Новик 160-го [1651] года», он был зачислен в приказе на «выбылый оклад» умершего мастера Игнатия Шпилина и получил годовое жалование, равное 8 рублям 21 копейке, Первыми его учениками стали Степан Евдокимов, Федор Кирьянов, Степан и Антон Васильевы, Петр Кириллов, Семён Иванов, Ларион Минин [8]. Вместе с ними на Пушечном дворе он перелил «Благовестный» колокол для церкви Антипия Чудотворца и отлил шесть вестовых колоколов «про запас» для посылки в города-крепости. (На планах московского Пушечного двора XVII в. изображены два «литейных амбара», в которых помещались литейные ямы с укрепленными над ними подъёмными блоками – «векшами». Здесь, скорее всего, и работал мастер).

      В первый год службы А. Григорьева в Пушкарском приказе поручившийся за него молодой мастер Емельян Данилов взялся за отливку «Большого успенского» колокола весом в 8000 пудов, от которой отказался нюренбергский мастер Иоганн Фальк, ссылаясь на невозможность уложиться в срок и непригодность металла от старого разбитого колокола. «Большой успенский» колокол Московского Кремля должен был стать самым большим русским колоколом после «Годуновского». На царский запрос, смогут ли мастера Пушкарского приказа отлить его, они дали ответ, «что их с такое большое колокольное дело против иноземца Ивана Фалька будет, и слова и травы на колоколе положат такие же, что кладет Иван Фальк». К челобитью мастеров Пушкарского приказа Емельян Данилов, выучившийся колокольному ремеслу у своего отца, от себя прибавил: «Травы де он и слова на колоколе режет сам и колокол сделает такой же, что Иван Фалька, надеясь на милость божию» [9].

      Ему и была поручена отливка. Она проходила в 1654 г, в Кремле на Ивановской площади возле церкви Рождества Христова. «И как после литья из ямы вынят и тот колокол поставлен был на станках и был в него благовест в господские праздники и от того благовесту во 162-м [1654] году этот колокол разбили» [10]. Во время сильной эпидемии чумы, разразившейся в Москве летом того же года, умер колокольный мастер Емельян Данилов.

      А. Григорьеву удалось избежать участи, постигшей в тот год многих москвичей. Еще весной, когда делались приготовления к отливке «Успенского» колокола, он вместе с Федором Моториным, также «новиком 160-го году», послан был в Великий Новгород «для колокольного же дела» [11].

     Вернувшись в разоренную «моровым поветрием» столицу, где за полгода погибло около 150 тысяч человек, А. Григорьев стал преемником Е. Данилова в создании «Большого успенского» колокола. «Во 163-м [1655] по указу великого государя ведено вылить иной колокол колокольному мастеру Александру Григорьеву весом в 8 тысяч пудов. А в то колокольное литьё и на угар дана прежнего колокола и пушечных и колокольных прежних литей медь ж с оловом ... да олова в прибавку ...» [12]. Павел Алеппский так описывает внешность мастера А. Григорьева, взявшегося за отливку главного колокола страны: «Мастер, из переживших моровую язву, молодой человек, малорослый, тщедушный, худой, моложе 20 лет, совсем ещё безбородый ...» [13]. В документах Пушкарского приказа 13 мая 1655 г. была сделана запись о надбавке к «денежному и хлебному» окладу колокольному мастеру А. Григорьеву [14]. В помощь ему были даны новые ученики. Большое колокольное дело стало испытанием и для них. Быстро раскрывались таланты мастеров. Так, если в 1637 г. на Пушечном дворе было всего два «колокольных литца» [15], то отливка «Большого успенского» колокола выявила многих даровитых литейщиков, таких, как Петр Степанов, Харитон Иванов, Федор Дмитриев, – все они вскоре сами стали известными мастерами. В этом факте отразились и талант учителя, и свидетельство его высоких человеческих качеств. А. Григорьев следовал первой заповеди наставника – учить тому, что умеет сам, «безо всяких хитростей», ничего не скрывая. И если в литературе о ремесле довольно часто упоминается о том, что мастера выступали против желания своих учеников работать самостоятельно [16], то у колокольного мастера А. Григорьева нам неизвестно ни одного подобного случая. В работах по отливке «Большого успенского» колокола были заняты одновременно сотни людей, использовались тысячи пудов дорогостоящих металлов – меди и олова, горы гжельской глины «для делания огнестойких печей», строевой дубовый лес для подъемных снастей – всё это и многое другое должен был охватить умом мастер, предусмотреть, рассчитать. Сам он не только направлял к единой цели усилия мастеров разных специальностей (крестьян, занимавшихся подвозом материалов, стрельцов, выполнявших самые трудоемкие работы), но и непосредственно участвовал в деле – создавал с учениками «колокольный образец», т.е. собственно литейную форму, вырезал надписи и изображения на колоколе.

     Колокола, подобные «Большому успенскому», не отливали тогда нигде в мире. Может быть, поэтому, пораженный происходящим в Московском Кремле, Павел Алеппский воскликнул: «Ничего подобного этой редкости, великой, удивительной, единственной в мире, не было и не будет: она превосходит силы человеческие» [17].

     Записки Павла Алеппского, материалы к истории «Большого успенского» колокола, собранные исследователем начала XIX в. И.X. Гамелем, записки к истории литья «Царя–колокола», хранящиеся в библиотеке им. В.И. Ленина, позволяют довольно подробно представить ход работ в Кремле в 1655 г.

     Отливка «Большого успенского» колокола продолжалась. с мая почти до осенних холодов. Работы шли дружно, слаженно и очень быстро. Отлить 128-тонный колокол всего за несколько теплых месяцев года – сложно даже в наши дни. (Заметим, что итальянским мастерам в 60-х годах нашего века понадобилось 3 года для отливки 22-тонного колокола [18]. В течение нескольких десятилетий предпринимались попытки поднять этот колокол на колокольню. Москвичи впервые услышали его голос, перекрывавший голоса всех других колоколов столицы, в 1668 г., но только через десять лет после этого события он окончательно занял место на колокольне Ивана Великого. В огне кремлевского пожара в 1701 г. колокол погиб. Металл его пошел в переплавку и был использован при отливке «Царя–колокола», о чём свидетельствует надпись на колоколе-гиганте, стоящем ныне в Московском Кремле.

     В один год с «Большим успенским» А. Григорьев отлил набатный колокол для Фроловской (Спасской) башни Кремля. Этот колокол он перелил из прежнего, разбившегося во время пожара колокола, увеличив его вес со 150 до 194 пудов 10 гривенок [19].

     Следующий большой заказ был сделан ему патриархом Никоном, который присутствовал при отливке «Большого успенского» колокола и пожаловал «5 рублей денег» в награду ученику А. Григорьева Петру Степанову за то, «что лили Большой колокол и он перед своей братьею работал лишнюю работу, как уши доливали при нём государе святейшем патриархе» [20]. Для Валдайского Иверского монастыря, только что основанного патриархом Никоном на небольшом лесистом острове посреди озера, А. Григорьев должен был отлить большой колокол. Отливка была приурочена к освящению строившегося в монастыре каменного собора, которое состоялось в декабре 1656 г. Отлитый А. Григорьевым колокол с изображением патриарха Никона находился в Иверском монастыре до 1712 г., когда именным указом Петра I монастырь со всем своим имуществом был приписан к строившейся тогда Александро-Невской лавре. Хотя его самостоятельность вскоре была восстановлена, большая часть имущества, в том числе и григорьевский колокол, осталась в Петербурге [21]. Нам известно о двух колоколах А. Григорьева, отлитых в следующем, 1657 г. Один из них, 47-пудовый, был предназначен в Котельный ряд (одна из ремесленных слобод старой Москвы) для Юрия Чуваева взамен колокола, взятого у него патриархом Никоном, другой, небольшой – 16-пудовый – для Саввино-Сторожевского монастыря, резиденции царя Алексея Михайловича [22].

     В том же монастыре мастер отлил позже (1668 г.) «один из самых замечательных своих колоколов – 35-тонный «Большой благовестный» колокол, который в энциклопедиях конца прошлого столетия назван самым благозвучным русским колоколом. К моменту его создания А. Григорьев носил звание «государева пушечного и колокольного мастера». Впервые «государевым» он назван в надписи на колоколе Симонова монастыря в 1665 г. [23]. «Большой благовестный» колокол был подарком царя Алексея Михайловича Саввино-Сторожевскому монастырю. Сам царь составил текст надписи на нём, закончив его тремя строками тайного письма. В тексте надписи был указан и вес колокола, который предстояло отлить государеву пушечному и колокольному мастеру А. Григорьеву, – 2125 пудов и 30 гривенок.

     Мастер рассчитал размеры колокола по заданному весу. Хорошо зная из опыта, сколько металла пойдет «на угар и на выгонку», он перед началом работ представил в приказ «сказку» – роспись необходимых для литья материалов. По сказке «государева мастера» из Пушкарского приказа, кроме красной и зеленой меди, олова и проволочного железа, были отпущены и другие материалы и инструменты, необходимые для колокольного литья: гвозди, говяжье и свиное сало, вар, белая глина, частые и редкие ситы, лычные веревки, возжи, шайки, рогожки, циновки, весы, подъемные и кузнечные снасти, причем последние с условием: «как в Савинском монастыре отдеются и их ведено государя в казну принять по-прежнему сполна» [24]. В 1667 и 1668 гг. состоялись две последовавшие одна за другой отливки большого колокола, причем первая по неустановленным причинам оказалась неудачной. «Большой благовестный» колокол был отлит в 1668 г. за 130 рабочих дней, как удалось установить на основании книг выдачи «поденного корма» участвовавшим в работах стрельцам [25]. 14 ноября 1668 г. по именному указу царя Алексея Михайловича «государев пушечный и колокольный мастер» Александр Григорьев и его ученики были награждены сукном «за их работу, что вылили они в Саввинском монастыре Сторожевского Большой благовестный колокол» [26].

     Голос этого колокола сохранился в памяти людей старшего поколения. Его слышали Ф.И. Шаляпин и С.И. Танеев. Композитор Н.С. Василенко [27] и знаменитый звонарь К.К. Сараджев [28] сделали нотные записи звучания этого колокола, погибшего в годы Великой Отечественной войны. В наши дни проведены исследования колокольного сплава и реконструкция его звучания [29].

     Документы о государевом мастере А. Григорьеве дают возможность подробнее осветить процесс обучения колокольному ремеслу в России XVII в.

     В 1670 г. пушкарский сын Иван Денисов обратился в приказ с челобитьем пожаловать его в ученики к государеву мастеру А. Григорьеву. Сын московского пушкаря, прослужившего 40 лет, Иван Денисов рано осиротел и пошёл в обучение к своему дяде-шорнику. В челобитье он подчеркивает, что ушел от дяди «по доброте», ни в какой службе не бывал, в «холопстве ни у кого не служивал» и «кабал никаких и крепостей на себя не давал». В распросе колокольный мастер А. Григорьев сказал: «Ивашко де Денисов сын Скворцов ему, Александру, в ученики годен и с колокольное дело иво будет». Так же, как когда-то сам мастер, колокольный ученик пушкарский сын Иван Денисов брал на себя обязательства. Ученики пушкарского приказа, присутствовавшие при этом, поручились в том, что он «дела никакого хитра не учинит над государевой казною и, взяв великих государей годовое денежное и хлебное жалование, не збежит ни в немца, ни в Крым, ни в иные страны. И живучи ему, Ивану, за нашею порукою в Пушкарской слободе вином и табаком не торговать, и не играть, и корчмы ... не держать, и с воровскими людьми не знатца, и никаким дурнем не промышлять» [30].

     У А. Григорьева одновременно обучались ремеслу 7–12 учеников. В большом колокольном деле каждый из них постепенно приобщался к сложному искусству колокольного литья. Среди них особое положение занимали начинающий и опытный ученики. Начинающему поручали работу несложную, чтобы присматривался, оклад его был невысок; самый высокий денежный и хлебный оклад, почти равный окладу мастера, давался опытному ученику, он был правой рукой мастера, его первым помощником. Все остальные ученики делились на две равные рабочие группы, оклады их были средними. Именно так подразделялись 8 учеников А. Григорьева в 1670 г. По размеру получаемого ими годового денежного и хлебного оклада их можно разделить на четыре категории, в каждой из которой, начиная с самого высокого оклада, было соответственно один–три–три–один ученик [31].

     Ученики получали знания и указания непосредственно от мастера, который был хранителем живой, изустной традиции, не затвердевшей ещё в букве руководства. Последние были широко известны, хранились они и в библиотеке Пушкарского приказа [32], однако руководства и учёные трактаты играли в процессе обучения второстепенную роль. Свидетельством может служить то, что и сам учитель – государев мастер А. Григорьев, в совершенстве владевший своим ремеслом, – «грамоте не умел», но его поручению подпись ставил один из его учеников [33].

     Последнее упоминание о колокольном мастере относится к 1676 г., когда 10 его учеников помогли мастеру Харитону Иванову, в прошлом также ученику А. Григорьева, отлить на Пушечном дворе 8 пищалей «подковного наряду» [34], XVII век – замечательный период в истории русского колокольного литья. В нашей стране в то время отливали самые большие в мире колокола, а колокола весом более тысячи пудов отливались в России почт повсеместно. Известны десятки имен замечательных литейщиков. Общий очень высокий уровень колокольного ремесла ставит под сомнение утверждение о некоей цеховой тайне, когда, опасаясь конкуренции своих собратьев по ремеслу, мастер строго хранил секреты. Биография А. Григорьева не дает основания для подобных выводов. Известны имена 21 его ученика и среди них – имена литейщиков, ставших впоследствии известными колокольными мастерами. И, следовательно, мы можем говорить о существовавшей во второй половине XVII в. «школе» государева пушечного и колокольного мастера Александра Григорьева.

Примечания

[1] Петриченко А.М. Книга о литье. Киев, 1972. С. 61–62. В источниках вес колокола дается по-разному: от 8 до 10 и даже 12 тысяч пудов.
[2] О «Большом колоколе» в Москве – Ленинградское отделение Института истории АН СССР (ЛОИИ). Ф. 175 Гамеля. Оп. 3. Д. 27. С. 40.
[3] Павел Алеппский. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в. М., 1898.
[4] См.: Афанасьев В.Я. Документальные материалы XVII  в. о литейном производстве в России в «Основном собрании грамот» // Проблемы источниковедческого изучения рукописных и старопечатных фондов. Л., 1979. C. 148–149.
[5] См.: Очерки русской культуры XVII в. М., 1979.Ч. I. С. 266–267.
[6] Очерки истории СССР XVII в. М., 1965. С. 94–95; Записки к истории литья «Царя-колокола» – ГБЛ. Ф. 67. Гарелина, карт. 29. Д. 57. Л. 2.
[7] ЛОИИ. Ф. 175. Оп. 3. Д.  27. Л. 24 (37).
[8] ЛОИИ. Ф. 175. Оп. 3. Д. 27. Л. 505–506.
[9] ЛОИИ. Ф. 175. Оп. 3. Д. 27. С. 50.
[10] ГБЛ. Ф. 67. Карт. 29. Д. 57. Л. 1.
[11] ЛОИИ. Ф. 175. Оп. 3. Д. 27. С. 56.
[12] ГБЛ. Ф. 67. Карт. 29. Д. 57. Л. 1–2.
[13] Павел Алеппский. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в. С. 111.
[14] ЛОИИ. Ф. 175. Оп. 3. Л. 27. С. 541.
[15] Очерки истории СССР XVII  в. С. 94.
[16] Сербина К.Н. К вопросу об ученичестве в ремесле русского города XVII  в. // Исторические записки. Т. 18. 1946. С. 152.
[17] Павел Алеппский. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в. С. 363; Петриченко А.М. Книга о литье. С. 50.
[18] Петриченко А.М. Книга о литье. С. 50.
[19] ЛОИИ. Ф. 175. Оп. 3. Д. 27. С. 543.
[20] ЛОИИ. Ф. 175. Оп. 3. Д. 27. С. 57.
[21] Историческое описание валдайского Иверского Святозерского Богородицкого первоклассного монастыря. Новгород, 1889. С. 14.
[22] Архив Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Ленинград). Ф. 1. Д. 128. Состав 2.
[23] Древняя российская вивлиофика. М., 1791. Т. XIX.С. 381.
[24] Архив Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Ленинград). Ф. 1. Д. 128. Состав 7.
[25] Кондрашина В.А., Шашкина Т.Б. Большой колокол Саввино-Сторожевского монастыря как научно-технический памятник Древней Руси  // Памятники науки и техники. М., 1981. С. 92.
[26] ЦГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Ч. 9. Д. 12073.
[27] Бюллетень Звенигородского общества по изучению местного края. Январь 1926. Звенигород, 1926. С. 11.
[28] Благовещенская Л. Д. Звуковые спектры московских колоколов // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник, 1977. М., 1977.
[29] См.: Кондрашина В.А., Шашкина Т.Б. Большой колокол Саввино-Сторожевского монастыря как научно-технический памятник Древней Руси.
[30] ЛОИИ. Ф. 133. Д. 50.
[31] ЛОИИ. Ф. 133. Д. 50.
[32] Рубцов Н.Н. История литейного производства в СССР. М., 1962.Ч. I. С. 44.
[33] ЛОИИ. Ф. 175. Оп. 3. Д. 27. С. 56; Архив военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Ленинград). Ф. 1. Д. 128. Состав 2.
[34] Афанасьев В.Я. Документальные материалы XVII  в. о литейном производстве в России в «Основном собрании грамот». С. 148.

© Кондрашина В.А.

Православные основы русского колокольного звона | Общество церковных звонарей | Школа звонарского мастерства Игоря Коновалова | Технология колокололитейного дела | Подбор колоколов и обустройство колоколен | Коноваловъ | Часто задаваемые вопросы | Фотогалерея | История | Библиотека | Исторический архив | Карта сайта | Указатель статей | English |

© Игорь Коновалов