Интервью, 1995 год

В марте 1995 г. на страницах «Московского журнала» было опубликовано интервью со старшим звонарем Московского Кремля Игорем Васильевичем Коноваловым. Беседу с ним вел Андрей Воронцов.

– Игорь Васильевич, давайте начнем с того, как вы стали звонарем …

– В 1982 году в газетах начали публиковать объявления о субботниках на территории тогда еще лежащего в развалинах Свято-Данилова монастыря. Хотя в энциклопедии по Москве было написано, что монастырь - памятник архитектуры, там стены бревнами подбирали, чтобы они не падали. Для реставрации был определен один памятник, самый древний из сохранившихся – храм Святых Отец Семи Вселенских Соборов, и мы, добровольцы, в качестве неквалифицированной рабочей силы разбирали завалы, кирпичи, щебень, мусор и прочее. Так продолжалось чуть более года, пока эти развалины не были переданы в 1983 году правительством Советского Союза Русской Православной церкви для создания духовно-административного центра Московской Патриархии с размещением в нем резиденции патриарха. Сразу многое изменилось: и в нашей жизни, и в той деятельности, что кипела вокруг монастыря.

          Начиная с 1983   года, в обитель начали привозить колокола. Сначала очень маленькие, от одного до трех пудов - для них была сделана временная звонница, а вскоре, по разрешению властей и благословению святейшего Патриарха Пимена начались поиски тяжелых колоколов. Большинство из них находилось в закрытых и разрушающихся храмах Ярославской области. У нашего большого колокола оказались отбитыми «уши» (это система крепления): он сорвался с балки, перевернулся и своим «маточником» (верхушкой), угодил в свод, в котором застрял. Его извлекли оттуда и отдали нам. Похожим образом были подобраны другие колокола: два педальных стопудовика и два колокола в 30 и 25 пудов.

          Колокольня Свято-Данилова монастыря была снесена за два месяца до начала Великой Отечественной войны под предлогом того, что она будто бы представляет из себя ориентир для авиации противника - хотя каким ориентиром для Москвы того времени могла быть колокольня в 39 метров? Великолепный набор колоколов обители, из которых самый большой весил 722 пуда (почти 14 тонн), а два других поменьше 365 и 125 пудов, был продан в 30-х годах, после закрытия монастыря в Гарвардский университет. Правда, никаких прямых доказательств, что они сегодня находятся в Гарварде. Однако, если это так, считаю, что было бы неплохо, вернуть прекрасные древние колокола на родину.

          Однако вернемся к Свято-Данилову монастырю. Восстановили колокольню. Над нами, добровольцами, которые приходили в обитель помогать по субботам, поставили начальника – послушника Георгия, а местом послушания определили колокольню. Были провезены колокола из Ярославской области, повешены, и мы во главе с Георгием стали учиться звону.

– А чем вы занимались до этого? Какая у вас была профессия?

– Я работал техником, а потом инженером-технологом в авиастроительном конструкторском бюро «Темп».

– Это что-то связанное с «оборонкой»?

– Да. Технические навыки, которые я там приобрел: работа с тросами, педалями, блоками, – все это очень пригодилось на колокольнях. Теоретические знания тоже не помешали: я разработал принципиально новую систему подвеску колоколов – на пружинах, что удлиняет звук и расширяет его диапазон, а кроме того, ослабляет процесс медленного разрушения колоколен в результате колебаний. Это особенно пригодилось на древнейшей колокольне «Иван Великий».

          Поскольку ни послушник Георгий, ни я, ни кто-либо другой из нашего круга не знали в 1983–1984 годах, что такое колокольный звон, мы стали ездить по тем городам и весям, где звонят. Прежде всего это была Троице-Сергиева лавра. Именно там звонили по всем канонам. Больше половины братии Свято-Данилова монастыря приехали из лавры. До сих пор сохраняется благочестивая традиция, когда в день памяти преподобного Сергия братия садится в автобус и едет на службу в Троице-Сергиеву лавру. А мы в это время забирались на колокольню и там под руководством игумена Михея, нашего лучшего звонаря, виртуоза, обучались искусству колокольного звона и премудростям оборудования колокольни.

          Неплохой набор колоколов (правда, неполный) чудом сохранился на колокольне Новодевичьего монастыря. Там звонит старейший звонарь Русской Православной церкви Владимир Иванович Машков. Он донес до нас звон конца XIX  – начала XX  веков и, что интересно, его мальчишкой гладил по голове святейший патриарх Тихон, благодаря за хороший колокольный звон.

          Опытные звонари рассказывали нам, какие есть закономерности, как надобно подвешивать языки к колоколам, какого они должны быть веса, потому что язык для колокола – все равно, что смычок для скрипки: если он слишком тяжел, то будет выбивать только нижние ноты, если слишком легок, то будет бить «по верхам», как молоток у Спасских курантов. То есть язык к каждому колоколу должен быть подобран индивидуально.

          Из примерно 80-ти тысяч колоколен (и колокольных наборов), существовавших на Руси до 1917 года, осталось интересных в историческом и музыкальном смысле и полностью не разоренных только две: Ростовская звонница и колокольня Софийского собора в Вологде. В Троице-Сергиевой лавре были сброшены с колокольни три гиганта: 65-тонный Царь-колокол, 30-тонный «Годунов» (колокол конца XVI  века) и 17-тонный «Корноухий». При падении Царь-колокол зарылся маточником в землю и остался цел и, чтобы его уничтожить, на него кидали «Годунов».

– Это злобное стремление истребить с эффектом меня всегда удивляло. Ведь можно было, не подвергая людей риску, опустить колокол с помощью несложных механизмов, разрезать автогеном и отправить в переплавку. Нет–- нужно бить вдребезги, чтоб земля содрогнулась и души человеческие тоже!

– Если говорить с духовной точки зрения, то советская власть до 1943 года была властью сатанинской. Уничтожение церковного колокольного звона являлось частью политики геноцида в отношении Русской Православной церкви. Ведь колокола – ее внешний голос. Если икона – это молитва в красках, храм – молитва в камне, то колокол – молитва в звуке, икона звучащая. Это тот отлитый в бронзе звук, который ухо человеческое выбрало для себя как идеал. Как и все другое, связанное с церковью, его потребовалось уничтожить, разбить на кусочки.

– Когда зазвонили колокола в Свято-Даниловом монастыре? в 1988-м?

– Нет, раньше. Это вообще была долгая история. Колокольный звон продолжал оставаться делом враждебным для властей. Требовалось разрешение. В конце концов оно было получено – но только на двунадесятые праздники. 9 мая 1985 года в один день с Пасхой отмечали 40-летний юбилей победы над гитлеровской Германией. Именно в этот день зазвонили колокола Свято-Данилова монастыря – в честь Воскресения Христова и в честь Победы. Тогда наш звон услыхали даже на территории Октябрьской площади. Сегодня в тихую погоду нас слышат на территории Донского и Новоспасского монастырей.

          Подбор колоколов – дело очень долгое и кропотливое. В Троице-Сергиевой лавре колокола подбирались полтысячелетия. Самый древний – 1420-го года, его слышал еще Андрей Рублев, когда создавал «Троицу». Последние колокола к новым часам были куплены в 1908 году. Все это время, несколько долгих столетий, колокола выбирали голос к голосу, как хор выстраивали. В Москве перед революцией было от 20 до 25 ценнейших подборов колоколов. А что сейчас? Не осталось ни одной полностью сохранившейся московской колокольни. Даже если где-то сберегали тяжелые колокола, то утрачены легкие.

          Спокойно подбирать колокол к колоколу можно лишь тогда, тогда их уже имеется немало. У нес же не было почти ничего. Требовалось как-то ускорить этот процесс. Мы взяли за образец звонницу Ростова Великого и сделали свою, в до-мажорном ладу. Она перекрывает три октавы, сейчас выходим на четвертую. Колокола от 5 килограммов до 120 пудов.

– Игорь Васильевич, сегодня вы – первый звонарь Москвы?

– Как вы сами понимаете, в Церкви не принято говорить, кто первый, а кто второй. Нужно исходить из того, что человек может. Я, например, могу повторить звон игумена Михея из Троице-Сергиевой лавры и Владимира Ивановича Машкова из Новодевичьего монастыря, но я не могу создать эти звоны. Мы оттачиваем звон Свято-Данилова монастыря и колокольни Ивана Великого в Кремле, которая, кстати, никогда допрежь этого времени слаженно не звонила. В музыкальном отношении ориентируемся на ростовскую звонницу, к которой «Иван Великий» ближе всего по количеству и тяжести колоколов, а поскольку наших колоколов больше и они тяжелее, то у нас создаются звоны даже более интересные, чем ростовские. Важно и то, что впервые «Иван Великий» звонит в едином ритме. Знаменитый оратор и защитник Плевако, будучи старостой Успенского собора, очень сокрушался, что никак нельзя добиться на «Иване Великом» слаженного звона. Это действительно сложно, потому что колокола располагаются в двух зданиях - Успенской звоннице и Ивановском столпе, стоящих рядом, но не связанных друг с другом, а сам столп имеет три яруса и находящиеся в них звонари друг друга не слышат и не видят. Впервые в истории этой колокольни мы ввели дирижирование: то есть я стою на Соборной площади и отхлопываю ритм большого колокола, и меня видят звонари во всех трех ярусах.

– Звонари приходят из Свято-Данилова?

– Необязательно. Чаще всего это члены Общества церковных звонарей, председателем которого я являюсь.

– Расскажите про это Общество.

– Это, что называется, неформальное общество, единственным уставом которого является устав колокольных звонов Русской Православной церкви. Что послужило причиной создания Общества? Мы имеем уже много случаев гибели поступающих новых и найденных старых колоколов во время звонов. Колокол – инструмент достаточно хрупкий. Хотя он льется из двух довольно мягких металлов – олова и меди, но, когда вы их сливаете между собой, у вас получается сплав, осколком которого вы можете порезаться. Он хрупкий, как стекло, за счет этого и звенит. И если вы неправильно повесите язык, колокол у вас может погибнуть при звоне, особенно когда сильный мороз.

          На колокольни стали подниматься люди, профессионально занимающиеся музыкой, например, музыканты ударники. С некоторых колоколен полились джазовые синкопы. Вы знаете, это не столько смешно, сколько страшно.

– Абсолютно не смешно.

– Вы представляете, если во время службы в Елоховском соборе завести рок-оперу «Иисус-Христос – суперстар»? Это чистый сатанизм.

– Причем изощренный, непрямой. Врага всегда легче видеть в лицо. Понимая это, он кощунственно прикрывается именем Христа. Вот теперь и на колокольни забрались. Кто им, кстати, разрешает это?

– Иногда это случается, что называется, со своими. Вот вам история, произошедшая в одном из московских приходов. Один молодой человек, прежде занимавшийся музыкой, стал ходить в православный храм и в конце концов был рукоположен во диаконы. Однажды он поднялся на колокольню и оттуда полились джазовые композиции. А что сделаешь? Он уже привык так.

– То есть это его внутренний ритм?

– Да, ритм жизни, мышление. Человек может быть даже против своей воли настроен на определенную волну. Рок-музыка гремит отовсюду, а это влияет на подсознание. Мы объединились в общество верующих, церковных звонарей не только для того, чтобы научить людей обращаться с колоколами, извлекать из них звон, но чтобы они обрели тот ритм, который свойственен православному сознанию.

– А сколько людей в Обществе?

– Примерно сто – сто двадцать человек.

– Они могут, говоря бюрократическим языком, служить кадрами для вновь открывающихся церквей?

– Так оно и происходит. Мы входим в Общество древнерусской музыкальной культуры, являя собой в нем что-то вроде Колокольного приказа.

– Сколько нужно времени, чтобы научить человека основным навыкам звонарского дела?

– Если есть ритмические и музыкальные задатки, то месяца за два он сможет освоить механический звон.

– Как и в любой музыкальной сфере, одного желания здесь мало, обязательно нужен слух?

– Обязательно нужно хотя бы чувство ритма. Есть такая Ассоциация колокольного искусства, зародившаяся в Архангельске. Один из лучших звонарей Ассоциации, Иван Данилов, устроил первый колокольный концерт на колокольне собора Василия Блаженного и не справился с ритмом. Слушать это было несколько странно. Без чувства ритма никак нельзя.

          Кроме того, нужно еще чувство колокола. Обучение происходит на основе записей звонов прославленных колокольных центров: Троице-Сергиевой лавры, Псково-Печерского, Новодевичьего и других монастырей. Обучение начинается не с колокольни, не с того, что человек практически знакомится с трелями и подзвонами, а с прослушивания фонограмм, чтобы у начинающего звонаря сначала в голове, а потом в душе появился мотив колокольного звона.

          Колокольный звон происходит из церковного пения. Звон Троице-Сергиевой лавры очень похож на Пасхальный канон, ростовский напоминает древнее Знаменное пение. Сейчас в Кремле мы пытаемся воссоздать настоящий Знаменный звон – это перезвон перед литургией, который есть в описаниях иностранных путешественников, например, Бернгарда Таннера. Он посетил Москву в середине XVII  века. Интересно, что ни в одном русском источнике нет указания, как производить звон. В Типиконе сказано: «и клепают довольно в три звоны». А что такое – три звона? Как это? Что делать-то нужно? А Таннер пишет так: сначала звонят шесть раз в один колокол, потом шесть раз в один колокол, потом сразу в два шесть раз попеременно с третьим, потом с четвертым и так далее. А поскольку я знаю, что такое, например, Водосвятный перезвон, то я уже в общих чертах представляю, как это было. Если вы реставратор икон и у вас в одном месте утрата, вы все же в целом представляете, что это был за образ, правда?

– Вы затронули тему о связи между колокольным звоном и церковным пением. Не могли бы вы остановиться на ней подробнее?

– Если вернуться к Знаменному пению конца XVII  века, когда оно раскладывается на многоголосье и появляются басы, баритоны и тенора, то точно на такие же три партии раскладывается колокольный звон. Колокольный бас – язык идет в оба края – задает ритм и точно в четыре четверти ему наверху вторит трель: «Благодать Святаго Духа – благодать Святаго Духа – благодать Святаго Духа», а середина – тенора, альты – могут выигрывать ритмические, а иногда даже и мелодические попевки. Например, в Даниловом монастыре, где довольно широкий выбор колоколов, я могу выигрывать тропарь «Христос воскресе из мертвых» полностью, или молитву «Спаси, Господи, люди твоя». Это, конечно, поздняя традиция, навеянная, может быть , нашими церковными иерархами, вышедшими из южнорусских, украинских земель, но тем не менее это традиция, и это красиво. Конечно, басовый колокол вы никак не заставите петь на две-три ноты ниже, но смысл партии остается тот же – разделение звучания на три уровня. И когда было Знаменное пение в унисон, звонили шесть раз в один колокол, а потом шесть раз во все. Недаром один из самых древних ростовских звонов называется «ионинским» – считается, что его сочинил сам митрополит Иона Сысоевич, хорошо разбиравшийся в церковном пении и создавший наставление, по которому были отлиты колокола. Это, собственно, все тот же Знаменный звон, но в нем уже есть элементы разложения на партии. Или взять Пасхальный канон: «Пасха красная, Пасха Господня», который вызванивается на колокольне Троице-Сергиевой лавры. Этот звон в исполнении игумена Михея очень похож на пение хора отца Матфея Мармоля.

          Еще нужно обратить внимание, насколько колокольный звон дополняет монастырские и кремлевские архитектурные ансамбли. Например, величественный Московский Кремль как бы молчал без своих колоколов. Колокола – голос Кремля. Кстати, в Кремле ни в коем случае нельзя звонить перезвон Троице-Сергиевой лавры потому что совершенно другой ритм архитектуры. Образ звона складывается из окружающих построек, площадей и самого духа места. Поэтому в Кремле мы пошли по пути древних ростовских звонов, наиболее близких кремлевской архитектуре и колоколам.

          Если до революции звон на первом ярусе «Ивана Великого» производился раскачиванием языка и ударом в оба края, то сейчас нами создана педальная система, надежно спрятанная от посторонних глаз, - вы ее ниоткуда не увидите. Протянуты тонкие тросики под педали и язык подведен на 5-6 сантиметров к краю колокола, вы нажимаете ногой на педаль, язык прикасается к колоколу, и раздается звук. В Большой Успенский колокол прежде звонили 12-15 человек, и его было слышно в тихую пасхальную ночь даже в Мытищах. Сейчас достаточно 6-7 человек. В современном городе уровень шума транспорта настолько высок, что Мытищи все равно нас не услышат, но колокол можно разбить или испортить.

          Все меры, предпринятые нами: облегчение языков, педальные системы, пружинные подвески, разработанные мною с помощью Академии наук, - прежде всего имеют целью сохранение колоколов. Колокол, висящий на пружинах, может как бы отскочить, отпрянуть при ударе и тем самым самортизировать его.

– Вы говорили, что звон Свято-Данилова слышат в Донском монастыре. А ведь не случайно: по воспоминаниям очевидцев, во время так называемого красного звона колокольни перекликались, вся Москва становилась как бы одной большой звонницей. Доведется ли нам когда-нибудь услышать звон «сорока сороков», этот колокольный апофеоз.

– Ближайшие лет десять, вряд ли. Сейчас никто не восстановит «Воскресный» колокол, разбитый в Кремле в 1917 году. Это был один из лучших колоколов по красоте звучания. Его очень любил композитор Рубинштейн. Никто не восстановит древние колокола XVI – XVII  веков, которые звучали в Симоновом монастыре. Меры по возрождению колокольных ансамблей предпринимаются, но их пока недостаточно. Хотя такой, грубо говоря, колоколизации, которая проводится в Москве с начала 1990-х годов, не было, конечно, никогда. Храмы один за другим украшаются целыми наборами. Но все равно до уровня 1917 года нам еще весьма далеко.

– Сейчас стали снова появляться так называемые домовые, или семейные, церкви. До революции их было в Москве очень много. Теперешние состоятельные люди желают, чтобы все у них было, как в больших церквах, и красный звон тоже. Как вы к этому относитесь?

– Что ж, если идет литургия, православное богослужение, то, конечно, колокол здесь не помешает. Хотя в этом случае более уместен не внешний колокол, а внутренний, тонкостенный, размещающийся в притворе или особой часовне.

– Ну, а если он все-таки будет размещаться снаружи и в него станут звонить как попало?

– Это плохо. Особенно если к непрофессионализму звонаря прибавится некачественность отливки колокола. Такой звон будет только раздражать православное ухо.

– В таком случае, не следует ли регламентировать организацию колоколен при домовых церквах с помощью экспертов из Общества церковных звонарей.

- Да, мы всегда могли бы оказать такую помощь.

– Любой музыкальный инструмент проверяют, настраивают перед игрой, и вряд ли колокол исключение.

– Да, пианино настраивают и учат на нем играть, а в колокол, как иные считают, может звонить каждый. Искусство звона передавали из поколения в поколение. Были потомственные династии звонарей. Отец ныне покойного звонаря Михаила Сергеевича Урановского звонил на ростовской звоннице и дед, возможно, тоже.

– Я знаю, что вы сами участвуете в процессе отливки колоколов. Расскажите про это.

– Эта деятельность развивалась сразу по нескольким направлениям, поначалу напоминая блуждание в темной комнате, когда-то и дело натыкаешься на какие-то острые углы. Сначала мы пытались найти какие-то новые материалы. Например, ни в XVI , ни в XVII , ни в XVIII  веке не было алюминия, и кое-кто подумал: а если отлить алюминиевый колокол? И вот он был отлит, но ничего, кроме «пу-у», не получилось. Экспериментировали и дальше, добавляли медь, но потом пришли к выводу, что нужно возвращаться к колокольной бронзе. Оказывается, лучшего материала, который проводил бы почти сто процентов удара в звук, нет. Но это не так-то просто - вернуться к бронзе. Воронеж, казалось бы, тоже отливает из колокольной бронзы, но когда мы сделали анализ воронежской отливки, то в ней оказалось 7 процентов олова, а в пушке времен Петра Алексеевича было 10.

– А оптимальный процент для колокола?

– 17-18 процентов. Остальное – медь. Чем чище эти исходные материалы, тем чище звук. Ни серебро, ни злато, ни даже мешок жемчуга звук не улучшат, а уж ухудшат – это точно. Серебро, правда, до какой-то степени не влияет на звук, но выше этого предела уже загрязняет.

– А какой звук у серебряного колокола?

– Плохой.

– И у «Царского» был плохой?

– Да. Если вы правильно сварите колокольный металл и зальете его в колокольную форму, то у вас на поверхности как бы образуется оловянная корочка, чуть больше олова выступает, а олово с медью дает такой беловато-желтый цвет, вроде как у Царь-колокола - цвет старинного серебра. Отсюда, я думаю, и эта легенда о дивном звучании серебряного колокола. Отсюда и ошибка в фильме Тарковского «Андрей Рублев», когда юный литейщик говорит: «м-мало серебреца, колокол не зазвонит». Он действительно не зазвонит, если в него вместо олова добавить серебра.

– Думаю, это не столько ошибка, сколько замысел: ведь герой не знает, как лить колокола, он на ходу учится.

– Прототипом героя новеллы «Колокол» был известный колокольный мастер Александр Григорьев сын Лыков. В 1653 году в Москве свирепствовала чума. Царь Алексей Михайлович уехал не войну с Польшей. Спасая царскую семью, Патриарх Никон вывез ее под Москву и разместил в двух монастырях, а двух колокольных литейщиков, Александра Григорьева и Федора Моторина, отправил на Валдай отливать колокола для своего Крестного монастыря. Когда мастера вернулись в Москву, они нашли ее опустевшей и разоренной. В живых никого из литейщиков не осталось. Получилось, что Патриарх Никон спас Григорьеву и Моторину жизнь, отправив на Валдай. Они-то и возродили колокольное дело в Москве. Александр Григорьев сын Лыков работал на Пушечном дворе. Федор Моторин основал позже свой завод на Сухаревке, который потом перешел к Никифору Калинину, затем к Богданову, а перед революцией это были знаменитые заводы Финляндского, отливавшие колокола на храм Христа Спасителя.

– А насколько соответствует действительности сюжет «Колокола» в «Андрее Рублеве»?

– Совершенно не соответствует. Александр Григорьев поступил учеником на Пушечный двор, а мастер, у которого он учился – очевидно это был Емельян Данилов, - Государю давал расписку в том, что «будет новопоступившего ученика обучать всем искусствам, ничего не утаивая». А чтобы паренек, зная о колокольном деле лишь понаслышке, отливал громадный колокол – такого, конечно, не было.

– Но и художественного эффекта в ином случае не было бы. У каждого дела свои законы. Но мы немного ушли в сторону, а мне хотелось, чтобы вы продолжили рассказ о ваших изысканиях в колокольном деле.

– На каком-то этапе возникла идея: обмерить старый колокол и его повторить. Обмерил. Отлили. Но ничего не получилось. Потому что исходные материалы разные, плавка другая - нынешняя электродуговая ни в какое сравнение с той, на дровах, не идет. Хотя звук стал, конечно, лучше, нежели у колоколов, отлитых в Воронеже.

– А если попробовать дедовским способом?

– Можно. Но тогда будет все равно, из чего отливать колокола: из чистого золота, или из бронзы. Это будет настолько дорого …

– Почему же дорого? Что дороже: изготавливать форму промышленным способом или лепить из глины и обжигать кострами?

– Эту форму вы должны выдерживать несколько месяцев, чтобы она просохла. И если будет на то государево жалованье, отливается колокол. Даже Оловянишниковы не могли обеспечить жизнедеятельность производства только продажей колоколов: изготавливали церковную утварь, развивали лакокрасочное производство. А с другой стороны, чтобы колокола были качественные, нужно, чтобы мастера только этим и занимались.

          Таким образом, последним этапом наших изысканий стал отход от дедовских методов формовки и плавки металла. Во главу угла был поставлен звук. Лаборатория колокольной акустики при Обществе древнерусской музыкальной культуры сняла спектры с десятков, а теперь, может быть, и сотен древних колоколов. Исходя из разработанных оценок качества колоколов (принцип затухания звука и тому подобное), нами были выбраны несколько десятков самых лучших колоколов - из Лавры, Кремля и некоторых храмов Москвы. На основе их акустических обмеров были сделаны формы. Современная технология позволяет просушивать модель гораздо быстрее, в холодно-твердеющей смеси. Затем современными методами формовки мы добились меньшей разностенности по горизонтали. У Федора Моторина было 3-4 миллиметра на 70-пудовом колоколе, а у нас – полмиллиметра. Это очень сильно влияет на качество звука. Чем меньше разностенность, тем лучше звук.

– А улучшается ли звук при увеличении объема колокола?

– Да, конечно. Не то чтобы в абсолютном смысле лучше – это зависит, скорее, от пропорций. Звон будет дольше, гулче, мощнее и ниже. У низких частот есть свойство огибать препятствия.

– Про такой звон говорят «плывущий». Источник звука уже затих, а он сам еще плывет по воздуху .

– Да. 120-пудовый колокол, который мы сегодня прослушивали, обладает именно такой особенностью.

– Его отливали при вашем участии?

– Я участвовал как специалист по оформлению колокола: рисунок ушей, орнаментика, текст.

– А куда пойдет колокол?

– Их два, оба 120-пудовые. Один из них поедет в казахстанский Южноуральск, а другой отправится в храм Влахернской иконы Божией Матери в Кузьминках, который сейчас полным ходом восстанавливается. Колокола подстраиваются в звукоряд, чтобы у них не был один и тот же звук. Они сделаны именно по тому принципу, о котором я говорил, когда повторяется не технология литья, а звук старого колокола – частоты, музыкальные интервалы, созвучия. Например, после подстройки колокола стали чуть меньше – на полпроцента, а то и в сотых долях – расхождения по октаве. У колокола должно быть «до» внизу и «до» наверху – два «до», а здесь делается терция, большая или малая, а иногда кварта – в зависимости от того, что нам нужно получить. Октава должна «стоять» абсолютно, тогда у нас не будет биения, болезненного звука.

– Герой Тарковского заставлял литейщиков копать яму, чтобы они «спиной» почувствовали будущий колокол. А звонарю полезно участвовать, подобно Вам, в отливке.

– За всех сказать не могу, лично я занимаюсь не только звоном, но и колокольными наборами, подбираю звоны. Колокола - это не только звук, но еще и высокохудожественные отливки. Каждому профилю колокола нужно подобрать соответствующий рисунок, корону, маточник, уши и прочее. Например, на стодвадцатипудовике, о котором я вам рассказывал, уши скопированы с Царь-колокола, в уменьшенном варианте. Вообще, в случае с этими колоколами, могу сказать вам со всей ответственностью, превзойдено качество XIX  века. Как бы точно вы ни отливали колокол, все равно будут какие-нибудь искажения. Устранить их можно только за сет подстройки.

– Давайте поговорим об инициативе общества «Красный звон», которое хочет отлить колокол, равный Царь-колоколу.

– Хорошее дело. Но без создания соответствующей технологии сразу отливать гигантский колокол невозможно. В качестве первой ступени можно было бы воссоздать тысячепудовый колокол Успенской звонницы в Кремле. Можно отработать технологию, опробовать печи, узнать, какой металл делать и что для этого необходимо. А потом во всеоружии приступать к отливке Царь-колокола. Существует спектр звучания тысячепудового колокола.

          Был у нас в двадцатые годы звонарь и музыкант Константин Сараджев с совершенно феноменальным слухом. Он слышал 121 ноту в октаве - мы слышим в лучшем случае 16. Он записал, сколько нужно нажать клавиш на пианино и как, чтобы получить звук тысячепудового колокола. Все эти спектры, включая звук Успенского колокола, у нас есть. Нужно проверить сейчас на основе сохранившихся колоколов, что же в действительности слышал Сараджев, и по имеющимся нотам Общества древнерусской музыкальной культуры сделать чертежи тысячепудовика, сравнить их с сохранившимися тысячепудовиками в Ростове Великом.

– Вам хотелось бы, конечно, позвонить в Царь-колокол?

– Конечно. Только там, кроме меня, потребовалось бы еще человек пятьдесят, чтобы раскачивать язык.

– Работа на больших колоколах требует большой физической силы, не так ли?

– В нашем деле кто не умеет работать головой, тот, конечно, должен работать руками. Я могу одновременно звонить в 16 колоколов и при этом вовсе не уставать. Можно подвести на так называемый звонарский столбик даже стопудовый колокол, используя оттяжки: язык подходит к самому краю колокола и работает так, как вам нужно. А в Ростове Великом, например, тысячепудовик подвели на педаль. Было положено огромное бревно, которое брало на себя вес языка, около тонны. Язык подводится на какое-то расстояние, веревка закрепляется на опоре колокольни, бревно вставляется в оттяжку на середине, старенький дедушка нажимает ногой на педаль - и раздается звон.

– Что ж, спасибо Вам, кажется, нет такой колокольной темы, которую мы бы не обговорили.

– Если позволите, я затрону напоследок еще одну. После разгрома Русской Православной церкви в 1920-30-е годы довольно большое количество освященных церковных колоколов попало в музеи и театры. Их только в Большом театре около сорока находится за сценой.

– Да, современники вспоминают, что именно в Большом и можно было послушать в 30-е годы настоящий колокольный звон.

– Мы, конечно, благодарны театрам за то, что они сохранили это ценнейшее наследие, но теперь неплохо было бы подумать над тем, чтобы вернуть колокола туда, где их используют по прямому назначению. В Большом эти колокола звонят в «Борисе Годунове». Но ведь все остальное – декорации и бутафория. Они же не выносят на сцену настоящий трон из Оружейной палаты. Нельзя ли вместо колоколов использовать фонограмму? Недавно у нас произошел радостный день: театр имени Немировича-Данченко передал десять колоколов в знаменитый храм Спаса Преображения, что на Песках. Вместо колоколов театр получил бронзовые доски-била, настроенные на основные ноты этих колоколов. Самый большой колокол в Большом театре – 400 пудов, он из храма Воскресения Христова в Кадашах. Мы можем сделать им идеальную запись гула 4000-пудового Успенского колокола или 2000-пудового «Сысоя» со всем ростовским звоном. Это даже обогатит звуковую гамму «Бориса Годунова» и других спектаклей.

Интервью, 2000  год

Когда зазвонит царь-колокол? (Интервью с И. Коноваловым)
   // «Мир новостей». № 40 (354). 30 сентября 2000 г.

      Звонари храма Христа Спасителя давно приметили: стоит зазвонить колоколам, и сквозь белесую пелену пасмурного московского неба нет-нет да и пробьется солнечный лучик. Ну а тот день, когда я встречался с главным звонарем Московской Патриархии и председателем Общества церковных звонарей России Игорем Коноваловым, и вообще выдался ненастным, холодным. Вовсю лупил мелкий дождичек. Но вот раздались первые удары колокола, порыв свежего ветра разогнал тяжелые облака, и над храмом засияла бездонная бирюза неба.

– Игорь Васильевич, вы не боитесь оглохнуть? Медики утверждают, что звонари после долгих лет службы на колокольне теряют слух.

– Оглохнуть можно, если колокольня, на которой звонишь, неправильно оборудована. Например, когда звонарь стоит непосредственно под зевом колоколов. Благодаря научным исследованиям мы теперь знаем, что нижняя часть колокола, так называемая юбка, должна обязательно находиться ниже уха звонаря. Именно так в старину и оборудовали колокольни. Кроме того, есть и другие меры предосторожности. Во время звона некоторые звонари открывают рот, чтобы уравновесить давление звуковой волны на барабанные перепонки. В монастырях иногда шьют специальные головные уборы - скуфьи с "ушами".

– С чего начался ваш "путь" на колокольню?

– В детстве, еще до школы, я часто представлял себя стоящим и держащимся за веревку от большого колокола, примерно такого же, как наш нынешний даниловский "Благовестник". Учась в школе, я отправлялся по воскресеньям в Новодевичий монастырь - слушать, как звонит там Владимир Иванович Машков. Чем можно объяснить такой интерес и как это можно растолковать, я, честно говоря, не знаю. Глубоко верю лишь в то, что есть Божий промысел над человеком. И если человек ему не противится, то может достигнуть каких-то успехов.

– Но ведь значительную часть своей жизни вы все-таки посвятили технике?

– В 1978 году я поступил на работу в агрегатно-конструкторское бюро. С 1983 года стал ходить на субботники в Даниловом монастыре, проводимые Всероссийским обществом охраны памятников истории и культуры. Разгребал мусор, таскал кирпичи, выполнял самую неквалифицированную работу. Затем монастырь, вернее убогие развалины, где стены были подперты бревнами, а колокольня вообще снесена, передали неожиданно Московской патриархии для создания здесь духовно-административного центра. Руководителем нам поставили послушника Георгия. Постепенно мы стали постигать основы церковной культуры, в том числе колокольный звон, который является ее, что ли, наиболее "громкой" частью. В канун Тысячелетия Крещения Руси я получил приглашение от братии перейти в Данилов монастырь на постоянную работу и заняться здесь оснащением колокольни.

– Как возрождались даниловские звоны?

– Из 80 тысяч колоколен, которые существовали в России до революции, в нетронутом виде уцелели только две: знаменитая звонница Ростова Великого и колокольня вологодского Софийского собора. Приходилось ездить по городам и весям, смотреть каждый крючочек, каждую палочку, каждый язычок, как сделаны оттяжки, прикреплены тросики. И из этого складывалась система колоколов Данилова монастыря, которая позволяет повторить музыкальный рисунок любого звона, когда-либо в церкви существовавшего. Я бы сказал, что созданная в Данилове система звона не уступает по своей сложности устройству хорошего органа.

– Но ведь даниловская звонница всегда выделялась особым благозвучием.

– Дореволюционный подбор колоколов Данилова монастыря имел выдающуюся музыкальную и историческую ценность. Большой колокол здесь весил 722 пуда. Его было слышно у башен Кремля. Но в советское время это чудо колокольного искусства было продано за рубеж. Поэтому сегодня даниловская звонница оборудована колоколами, привезенными из разных мест.

– Вам известно, в чьи руки попали исторические даниловские колокола?

– У меня есть косвенные данные о том, что колокольный набор Данилова монастыря был продан в США. Сейчас он установлен на специально сооруженной башне Гарвардского университета. Когда футбольная команда Гарварда проигрывает, звонят в один колокол, когда выигрывает - в другие. Трезвонят и на Новый год. В американской прессе по этому поводу появилась как-то нелепая статья под названием "Тридцать тонн металла и ни одной ноты". Хотя наши мастера в старину создавали колокола, которые давали 10-15 нот, согласованных между собой в абсолютно точной музыкальной гармонии. Причем отливались эти колокола еще в допетровские времена, когда Русь современной нотной записи еще не знала.

– Из чего отливали колокола на Руси?

– Мастера всегда отыскивали самый мощный акустический металл, который энергию удара языком переводил бы в мощь колокольного гула. Колокол отливали из высокооловянистой бронзы, куда входит 80 процентов меди и 20 процентов олова. Чем чище эти элементы, тем мощнее звучат колокола.

– В лаборатории колокольной акустики на ЗИЛе сделано несколько сенсационных открытий. Каких?

– Ну, например, звуковая волна, которая расходится от удара колокола, излучается в форме креста. Об этом ни звонари, ни литейщики раньше не знали. Кроме того, оказалось, что во время звона колокол сжимается и растягивается.

– У вас как у звонаря особые взаимоотношения с колоколами?

– Колокол – живое, духовное существо. Если вложить в его подвеску или язычок небольшое усилие, то есть где-то гаечку подвернуть, где-то что-то перевесить, то он всегда отзывается лучшим звуком. Он как бы чувствует заботу о себе. Если вы ударите кулаком по внешней части колокола, то он промолчит. А если ласково ладошкой хлопнете, то он обязательно отзовется вам своими обертонами.

– Говорят, что звон колокола убивает бактерии, поэтому издревле во время эпидемии все время звонили. Это правда?

– Итальянские ученые, проведя исследования, доказали, что колокольный звон способен убивать вирусы гриппа и других заболеваний. В дореволюционной Москве, где колокола звонили повсюду, эпидемий гриппа, таких, как случаются сейчас, как известно, никогда не было.

– Вы звоните по каким-то особым звонарским правилам?

– Во-первых, ни в коем случае нельзя торопиться при подъеме на колокольню. Я прихожу на ярус звона минут за 10 до первого удара, чтобы можно было посидеть, сосредоточиться. Ведь все мое душевное состояние через звоны будет явлено миру. Во-вторых, во время благовеста я читаю определенные молитвы, 50-й псалом, а при трезвоне идут благочестивые попевки: "Благодать Святого Духа" или "Свят, свят, свят Господь Бог...". С их помощью создаются определенные ритмические коленца.

– С вашей помощью вновь "заговорил" Иван Великий, молчавший многие годы, не так ли?

– Для меня это самый памятный звон - в Кремле ночью на Пасху 92-го. В половине одиннадцатого вечера я попал в Кремль через Троицкие ворота. В Кремле никого не было, фонари не горели, только светились окошки внутренней винтовой лестницы, по которой мне предстояло подняться на ярус звона. Ограждений на втором ярусе, где я должен был звонить, не было, поэтому меня привязали к перилам для страховки. Звонить пришлось по влажной меди, которая наклонно шла к аркам. И вот впервые "заговорил" 150-пудовый колокол "Немчин". По Москве разнесся тот звук, который еще в XVI веке слышали наши предки. Звонить пришлось сразу начисто, поскольку тренироваться музейщики мне не разрешили.

– Почему?

– Музейные работники уверяют, что лестница, ведущая на колокольню, находится в ужасном состоянии, что может разрушиться кладка и вообще при звонах уникальные колокола можно разбить. Если вы задумали играть на рояле, вы же не станете ударять по клавишам молотком. Так и с колоколом: когда подходишь к нему с умением, то никогда ничего не повредишь. На помощь пришли специалиасты двух академий, которые проверили балки, языки и "уши" колоколов, кладку и вынесли решение: звонить можно.

– Последние два года под вашим руководством оснащалась колоколами звонница храма Христа Спасителя. Каков результат работы?

– Сегодня мы не без гордости можем сказать, что именно в России, именно в Москве, именно в храме Христа Спасителя отлиты самые тяжелые колокола XX века. Большой колокол, по оценкам технологов и литейщиков, весит 30 тонн 745 килограммов, язык весит почти тонну - 970 килограммов. Колокола воссоздавались Обществом древнерусской музыкальной культуры и отливались на базе первого литейного цеха ЗИЛа. Были подняты архивные материалы, но записей звучащих старинных колоколов храма не удалось обнаружить. До нас дошли очень приблизительные, почти любительские нотные записи. Но ведь каждое человеческое ухо слышит колокол по-разному. И тем не менее удалось установить главное: весь звон храма Христа Спасителя был выстроен в ля-миноре. Это все-таки храм поминальный, построенный в честь победы 1812 года.

– Как изготовляли большой колокол для храма Христа Спасителя?

– После молебна, который совершил Патриарх Алексий II на ЗИЛе, в литейном цехе подняли заслонку и пошел металл. 25 минут шла струя рыжего металла, заполняя форму. Через несколько дней форма была вскрыта. Месяц ушел на удаление пригара, на расчеканку колокола, на полировку. Затем он был покрыт бромистым серебром, зачищен и в июне 1997 года торжественно поднят на юго-западную колокольню храма Христа Спасителя.

– Сколько всего колоколов на храме?

– Четырнадцать. Одиннадцать колоколов – на северо-восточной колокольне, там, где зазвон; мелочь висит всякая во главе с пятитонником. На юго-восточной висит колокол 9,5 тонны. На юго-западной - тридцатитонник. И на северо-западной - весом 18 тонн. Причем наши рабочие за два месяца отлили колокола в 30, 18 и 9,5 тонны, тогда как итальянцы на подготовку и отлив колокола в 26 тонн потратили три года.

– Согласитесь, звучание колоколов создает в столице особую атмосферу...

– Если сравнить современную Москву с большими западноевропейскими городами, где практически на каждом храме есть часы, есть колокола, есть просто корильоны на ратушах, которые в определенное время выигрывают разные мелодии, то сравнение будет не в пользу нашей столицы. В Москве, к сожалению, кроме шума машин, практически ничего не слышно. Если только в центре, и то редко, можно услышать трезвон сразу нескольких церквей. Мне довелось в Мюнхене слушать на обычной плошали колокольную музыку. Там господа обыватели и господа туристы могут спокойно сидеть на улице на обычном стуле, вынесенном из собственной квартиры, наслаждаться звучанием колоколов. Это влияет и на настроение людей.

– Система звона на храме, наверное, особая?

– В старину на храме не было слаженного звона. Во время крестного хода вокруг храма вы слышали только ту из четырех колоколен, перед которой находились. Мы же разработали систему слаженного звона, особую систему педалей, привлекаем даже авиаконструкторов. Ведь нигде в мире нет таких звонов, как у нас. В Западной Европе остановились на тяжелых колоколах как на особом сигнальном инструменте. У нас сигнальная функция перешла в сигнально-музыкальный звон, построенный на определенной ритмике. Это уже целое искусство.

– Легко ли стать звонарем?

– Чтобы почувствовать колокол, нужно минимум 7-8 лет. Зачастую приходят люди, знакомые с музыкальной грамотой и имеющие опыт работы с ударными музыкальными инструментами. Поэтому нередко с колокольни доносится не трезвон, а некая джазовая или роковая композиция. Полагаю, что гораздо легче воспитать звонаря из человека, который вообще ничего не умеет, но обладает врожденным чувством ритма музыканта.

– У вас как у звонаря есть в жизни какая-нибудь мечта?

– Хотелось бы услышать, как звонит Царь-колокол.

– Вы это серьезно?

– Вполне. Есть такая общественная организация "Красный звон", которая имеет целью отлить колокол в весе Царь-колокола - 202 тонны. Причем при современной технике это будет не так долго и дорого, как при изготовлении исторического Царь-колокола. Сейчас же другое время и колокола отливают не Моторины, которые форму для отливки обмазывали навозом.

– Семья, дети у вас есть?

– Жена у меня домохозяйка, растим двух детей. Старшей - Лизаветке – 9 лет, младшему – Ярославу – 6 лет. Они уже занимаются музыкой, языками. Устав у нас дома отнюдь не монастырский. Ходим в театры, музеи и даже в цирк. Я хочу, чтобы дети выросли самостоятельными, свободными людьми и сами определили свой выбор в жизни.

Беседу вел Александр Астафьев

Интервью, 2003 год

Радио «Свобода»
26 апреля 2003 года
гость в студии Игорь Коновалов

Андрей Трухан: Гость нашей субботней программы – Игорь Васильевич Коновалов. С 1989-го года он является председателем Общества церковных звонарей, он же глава звонарей московского храма Христа Спасителя и руководитель школы при храме. С 27-го апреля по 10-е мая в Москве пройдет Пасхальный фестиваль, в него включена так называемая Звонильная неделя - за ее организацию тоже отвечает Игорь Коновалов.

Марина Тимашева: Игорь Васильевич, я не спрашиваю, чем вы занимаетесь на этой неделе, потому что я знаю, что вы заняты подготовкой Пасхального фестиваля, который завтра начнется в Москве, и что на вашей ответственности Звонильная неделя. Поэтому я начинаю с вопроса, который меня интересует и, я надеюсь, что другим людям тоже будет очень интересно это понять: каким образом учат церковных звонарей?

Игорь Коновалов: Колокольный звон это такая же икона в нотах, здесь скорее нужно не столько знание музыки, сколько знание традиций. И основа моя заключалась в том, что я вслушивался старых звонарей. Колокол – это не нота, в зависимости от того, как вы в него ударите, с какой силой, два или три раза, так он вам и отзовется. Если мы попытаемся колокольный звон зажать в рамки светской музыки, то мы его очень сильно обедним, как обеднил Запад звучание своих колоколов, подтачивая и вытачивая через колокол одну ноту. Учеба вся состояла в том, чтобы слушать классических звонарей. Было несколько, недавно ушедший от нас Владимир Иванович Машков, на 95-м году скончавшийся, его колокольня Новодевичьего монастыря просто пела, даже ритм, казалось бы, Благовест, у него и Благовест был разнообразный, то есть колокол дышал. У нас школа колокольного звона есть в храме Христа Спасителя, мы на этом и учим учеников, чтобы они прежде всего вслушивались в фонограммы звонов тех звонарей, которые на сохранившихся подборах исполняли те композиции, которые были известны или были записаны нотной записью или передавались по традиции, как в Ростове, от звонаря к звонарю, это даже более ценно, чем ноты. Как учили на пушечно-литейном дворе в 16-17 веках, то есть принцип "Делай как я", чтобы учитель видел глаза ученика, есть в них огонек или нет, что воспринимает ученик, что не воспринимает – это очень важно для обучения, в частности, колокольному звону. Хотя я бы не выделял колокольный звон из всей совокупности духовных навыков. Почему у нас сейчас очень мало хороших красивых храмов строится, к сожалению, хотя храмоздательство идет широкими шагами, но иногда получается дом "нового русского" с золотыми куполами, потому что нет такого трепетного подхода к изучению прошлого.

Марина Тимашева: Раньше еще при советской власти многие совершенно неверующие мои знакомые пели в церковном хоре. Может быть звонарем быть неверующий человек?

Игорь Коновалов: Вы знаете, есть очень хорошие слова в одной песне, которую исполняет Алла Борисовна пугачева: "Неслась с утра до вечера заученная грусть". Есть разновидность музейных звонарей, которые что-то пытаются повторить, грубо говоря, собезьянничать. Хотя, пытаясь повторять, они нередко сочиняют что-то свое и получаются всевозможные звоны, "а кто лучше не умеет". Я так не умею, а ты так не умеешь, даже конкурсы устраивались раньше, кто лучше не умеет. Конечно же, дергать за веревки может любой и каждый. Но чтобы создать что-то в своей душе, человек должен иметь духовную культуру, церковную культуру и певческую культуру должен знать. Понятие неверующего человека ложное. Каждый человек во что-то верует, кто-то в деньги верует, кто-то еще во что-то. И в результате в этом колокольном звоне будет прославляться человек, который верит в начальство, в деньги, в продвижение по службе, во многие такие вещи. Не то, что можно отличить звон верующего от неверующего, а я могу по Благовесту отличить человека, который пришел на колокольню со спокойной душой, со спокойным сердцем, и человек, у которого душа неспокойна. Хотя, казалось бы, тонный язык и 18-тонный колокол, веревка, казалось бы, что может быть - звони и звони. А даже Благовестом вы являете окружающим, миру свою душу, свое состояние.

Марина Тимашева: Насколько мне известно, в православном храме колокол закреплен неподвижно, а что это дает по сравнению с западноевропейской традицией?

Игорь Коновалов: Дело в том, что в Россию колокола пришли из Византии, до монголов, потом монгольское нашествие прервало традицию колокольную. Следующий поток колоколов пришел из Западной Европы вместе с раскачивающимся колоколом. Но поскольку Русь очень быстро обогнала Западную Европу в количестве и весе колоколов, и большой колокол Московского Кремля весил четыре тысячи пудов, потом восемь, десять тысяч пудов, тот, который Царь-колокол, поэтому ломались оцепа и приходилось звонить в языки. Так появился русский способ звона – звон в языки, который дает возможность изменения ритма, и затем вы при помощи подвижных языков и неподвижно закрепленного колокола можете производить всевозможные ритмические композиции. Колокол не зажат, он должен иметь некую степень свободы, чтоб отпрыгнуть от удара, чтобы не быть разбитым. Но вот этот неподвижный русский колокол и подвижный язык он приводит совершенно другую ипостась. Появились с конца 17-го века знаменитые ростовские звоны и в начале 20-го века, например, в Москве были совершеннейшие виртуозы-звонари, которые вызванивали волшебные композиции на своих колокольнях.

Марина Тимашева: А что мы знаем об этих волшебных композициях, о русской колокольной музыке?

Игорь Коновалов: К сожалению, мы не можем точно привести тот год, столетие можем – это конец 17-го века, когда появился звон на четыре четверти. То есть на мерные, четко размеренные удары больших колоколов накладывались в размер четки метронома композиции на средних колоколах и трель на мелких колоколах. Одна из первых, мы знаем, что это Ростов- Великий, Ионинский звон, это 70-е год 18-го века и то это предположения. И в середине 17-го века это перезвон одного колокола с другим. С середины до конца 17-го века произошло изменение. Знаменное пение тоже претерпевает изменение, оно переходит на разделение на несколько партий. И колокола претерпевают точно такие же изменения – басы, теноровые голоса, зазвонные. Возможно, что это было связано с разделением знаменного пения, может быть, кто-то из распевщиков занимался со звонарями созданием таким звоном. Но одно из первых - это Ростов, этот Ионинский звон исполняется и ныне на колоколах Ростова. И в наш Пасхальный фестиваль этот Ионинский звон он обязательно будет исполнен на колокола собора Христа Спасителя.

Марина Тимашева: Игорь Васильевич, можно говорить о том, что дело звонарей - это жесткое соблюдение канона или ему предоставлена какая-то свобода?

Игорь Коновалов: Да, есть прорези, по которым иконописцы работали, то есть подлинники, но в то же время в разные времена написана одна и та же икона, один и тот же образ, он является произведением данного мастера, то же самое с колокольным звоном. Я могу сказать уже по своей школе, у меня есть так называемые "сыновья" – непосредственные ученики, есть "внуки " – ученики учеников, есть "правнуки" и "праправнуки" - это ученики учеников. Я с громадной радостью слышу в них, в "правнуках" и "праправнуков", я слышу в них себя, каков я был пять или, предположим, десять лет назад, с привнесением с их собственного творчества, но находящегося в рамках четырех четвертей, канонов. Канон – это прежде всего наша опора, наши костыли, наши ходули, на которых мы учимся ходить. Колокольный звон должен быть сопровождением к какому-то торжественному шествию. И вот крестный ход, если вы, например, идете под колокольный звон, вам хочется подпрыгивать, подскакивать, значит что-то звонарь выделывает не так. Кстати, еще можно сказать об индивидуальности это то, что практически до середины 19-го века на Руси колокола не выпускались заводским потоком, то есть колокол имел индивидуальный подбор. Если привести в пример в пример Троице-Сергиеву лавру, то самый древний колокол это 1420-й год, то есть, слушая его, Андрей Рублев создавал "Троицу", а последние колокола были куплены в 1908-м году к новым часам. То есть на протяжении практически пятисот лет собирался вот этот хор, голос к голосу, колокол к колоколу, что в 30-е годы полетело в переплавку. Одинаковых подборов не бывает. Эта индивидуальность определяется несколькими составляющими. Это степень обученности и вообще воспитанности самого звонаря. Есть совершенно простые, но его никто не выводит, никто не говорит, что это плохой колокольный звон. Сначала бывает звон хаотический, потом он переходит в звон механический. Механический звон бывает плохой, средний и хороший, и потом уже хороший и отличный механический звон может вырасти до чего-то более такого совершенного. Наша, например, задача научить человека держаться за веревки, чтобы он знал, как чего к чему подвязывается и что как ударяется, чтобы он учился слушать колокол. А поскольку люди и умнее нас и талантливее, взявшись за веревки, то есть постигнув канон, встав на подпорки, он уже может подняться до уровня искусства.

Марина Тимашева: Игорь Васильевич, вы ведаете подбором колоколов, и кому как не вам, стало быть, слышать отличия современных колоколов от уцелевших старинных.

Игорь Коновалов: Именно в год тысячелетия Руси в 1988-м году на предприятии воронежских кооператоров были отлиты одни из первых колоколов в России. Это, конечно, был кошмар, кастрюльное было звучание. Кто-то делает шедевр, кому-то надо деньги зарабатывать. Это было и до революции, это было всегда. И сейчас у нас около 20-ти предприятий, которые выпускают колоколообразные отливки желтого цвета. Есть производства, причем одно из них достаточно любопытное, и самое лучшее звучание было достигнуто на этом производстве, а смысл производства состоит в том, чтобы обмерить профиль старого колокола и по старой технологии залить туда металл. Несколько у нас колоколен в Москве, в частности, рядом с Высокопетровским монастырем стоит небольшой храм Сергиев Крапивников, он второй раз будет принимать участие в звонах с этим прекрасным подбором колоколов новых. Три больших колокола были заказными с необходимыми надписями и изображениями. И, вслушиваясь в их хор, мы подбирали средине и мелкие колокола, одного, правда, самого маленького нет. Колокол необязательно будет звучать в ноту или в диез или в бемоль к ней. Я на свой слух слышу, если между черной и белой клавишей сделать пять делений, два из этих делений я слышу. В результате испортил слух, иногда ноты основные я могу и не поймать. За собой заметил, что я не могу воспроизвести арию индийского гостя из Римского-Корсакова, но потом все-таки ввел себя в сольфеджио и смог. Колокола настраивают человеческий слух на свой лад.

Интервью проводила Марина Тимашева

ИНТЕРВЬЮ, 2005 год

Коновалов И.В. О большом Валаамском благовестнике «Апостол Андрей»
Интервью на радиостанции «Маяк». 4 августа 2005 г.
Беседу вела Марина Перелешина

Марина Перелешина: Самому большому колоколу России 275 лет. Это колокол Ивана Великого. Недавно мы узнали, что в Воронеже тоже сделали самый большой колокол. Он больше колокола Ивана Великого.

Коновалов И.В.: Царь–колокол Московского Кремля – самый большой в мире: весит он более двухсот тонн, хотя точно никто не знает, – один осколок весит одиннадцать с половиной тонн. Что же касается города Воронежа, там отлит самый большой колокол для Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, я входил в состав комиссии, которая принимала эту чудесную отливку. Этот колокол весит четырнадцать тонн.

Марина Перелешина: Он самый большой среди каких колоколов?

Коновалов И.В.: Он самый большой среди колоколов Валаама. Самое главное, что он сочетается с тем историческим колоколом, который остался на колокольне Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, потому что большой колокол погиб при обстреле и бомбежке монастыря во время, я так понимаю, финской кампании. Он сохранялся там долгое время, затем он был утрачен. И по благословению Святейшего патриарха, при поддержке нашего правительства и президента был отлит колокол «Большой благовестник» на Воронежском заводе. Чем для нас эта отливка замечательна? Для меня лично, это самый большой и самый красивый колокол, отлитый на этом производстве. Производство занимается давно отливкой колоколов, среди их произведений случались разные случаи, были откровенно неудачные вещи. И вот мы обмерили старые колокола и передали чертежи изготовителям этого чудесного колокола. Наше Общество церковных звонарей, – я являюсь председателем этого общества, – разработало внешнее оформление этого «Валаамского благовестника». Там фигуры святых, покровители Валаамского монастыря, покровители и основатели иконы Божьей матери Валаамской. Это трудно рассказать.

Марина Перелешина: Наверно, его трудно увидеть, ведь это все-таки достаточно высоко, это видит только звонарь.

Коновалов И.В.: Сейчас это уже недалеко, потому что колокол принят нашей комиссией и совершает своё, наверно, первое в жизни и единственное движение по дорогам России. До города Приозерска. Там он будет погружен на плавсредство и доставлен до обители. Обитель основана была, как полагают, на месте, связанном с апостолом Андреем Первозванным, поэтому фонд Андрея Первозванного принимал участие в этом колоколе, и на колоколе имеется изображение Святого апостола.

Марина Перелешина: Скажите, пожалуйста, недавно мы слышали, что в Троице-Сергиевой лавре водружают колокол, значит, возрождается это умение? Ведь колокол нужно отлить, потом доставить, нужно знать какие-то секреты, его нужно вообще просто установить, что не так просто при наличии уже построенной церкви.

Коновалов И.В.: Эпизод с Троице-Сергиевой лаврой я, к сожалению, не могу назвать совершенно удачным, потому что там подошли к производству колокола с некой такой компьютерной точки зрения. Была сделана так называемая конечная элементная модель, проводились всевозможные расчёты, в результате чего, в общем-то, в звук не попали. Был задан минор, получился мажор, что, кстати говоря, гораздо лучше для лавровской колокольни, потому что тот звон, который там остался, он в явном мажоре. Сейчас переделывают язык большого царь-колокола, который весит семьдесят три тонны. Конечно, очень много всевозможных трудностей, потому что если тот колокол отливался в середине восемнадцатого века, он отливался мастерами, которые только что перед этим отлили Царь–колокол, был опыт, были всевозможные наработки по украшению колоколов и по языкам, и по подвеске этого колокола. Сейчас, конечно, нам приходится, можно сказать, все начинать с чистого листа.

Беседу вела Марина Перелешина

Православные основы русского колокольного звона | Общество церковных звонарей | Школа звонарского мастерства Игоря Коновалова | Технология колокололитейного дела | Подбор колоколов и обустройство колоколен | Коноваловъ | Часто задаваемые вопросы | Фотогалерея | История | Библиотека | Исторический архив | Карта сайта | English |

© Игорь Коновалов