В. Афанасьев
Чудо–колокола


Повсюду благовест гудит,
Из всех церквей народ валит.
Заря глядит уже с небес ...
Христос воскрес! Христос воскрес!
                      Аполлон Майков

 

       В Смутное время – в начале ХVII века – на колокольне Ивана Великого в Московском Кремле колоколов было было пятьдесят два колокола. Некий иностранец писал в то время об Иване Великом: «Непонятно, как башня может держать на себе такую тяжесть. Только то ей помогает, что звонари не раскачивают колоколов, как у нас, а бьют в них языками, но чтобы раскачать иной язык, требуется человек восемь или десять». Он же о Царе–колоколе: «Недалеко от этой церкви есть колокол, вылитый для одного тщеславия, висит он на деревянной башне в две сажени вышиною, чтобы мог быть виднее. Язык его раскачивают двадцать четыре человека».

       В 1912 году на Иване Великом было тридцать четыре колокола общим весом в 16 000 пудов. Автор этого времени пишет о них: «Одни из них замечательны древностью, другие красотой формы и отделки, своим звуком и прозванием, как–то: Реут, Лебедь, Медведь, Баран, Полиелейный, Голодарь, – названный так потому, что в него звонят в Великий Пост, Воскресный, Глухой, Ясачный».

       За сто лет до того, в 1812 году, французы пытались разрушить Кремль, нашу святыню, и заложили взрывчатку в огромном количестве. После взрыва повреждения были, но не катастрофические. Господь сохранил нам Кремль. Из колоколов на Иване Великом пострадали Реут и Успенский. У первого треснуло подвесное ухо, и он впоследствии дважды падал, а второй (3551 пуд) разбился. Этот колокол отлит был в 1760 году и украшен изображениями Спасителя, Богоматери, портретами государей. В замену его был отлит и поднят на Ивана Великого новый – в 4000 пудов. Изображения на нём были повторены с прибавлением портрета императора Александра I Благословенного и членов его семьи. Поднимали новый колокол в 1819 году. Когда он прошёл половину высоты, собравшийся народ закричал: «Иван Великий шатается!» Поднялась паника. Это, однако, был обман зрения, искушение от лукавого. Митрополит Филарет приказал спустить колокол и объяснил, что подъём отменяется до другого дня. А когда все разошлись, колокол был поднят без суматохи и вполне благополучно.

       На Иване Великом по сторонам Успенского висели Семисотный (отлитый в 1704 году), Вседневный (1652 г.) и Реут, который в старину звали Ревун. На последнем надпись: «Божиею милосгию повелением Великаго Государя, Царя и Великаго князя Михаила Феодоровича всея России Самодержца, и по благословению по плотскому рождению отца Его Государева, а по духовному чину отца Его и богомольца Великаго Господина и Святейшего Патриарха Филарета Никитича, Московского и всея России, слит сей колокол церкви Успения Пречистыя Богородицы и великих чудотворцев Петра, Ионы, лета 7130 (1622), делал колокол пушечный мастер Андрей Чохов; весу на нём не назначено, а по примечанию имеет 2000 пудов».

       Ярусом ниже висели Медведь (450 пудов), отлитый в Новгороде повелением царя Иоанна Васильевича Грозного; Лебедь (то же количество пудов), который был отлит в 1532 году и в 1775 перелит с сохранением старинной надписи.

       Как отливались на Руси колокола, сколь велики и многосложны были при этом труды, видно на примере двукратной переливки большого Годуновского колокола, в результате чего и появился самый большой в мире – Царь–колокол. Как происходила вторая переливка, описал архидиакон Павел Алеппский, грек, бывший тогда, в 1654 году, в Москве. «Огромная яма – писал он, – была вырыта на Ивановской площади, и с начала февраля мастер приступил к изготовлению колокола. Яма по глубине и ширине вдвое больше печи для обжига извести. Всю её сверху донизу выложили кирпичом и приступили к устройству внутри её печи, которую топят со стороны, под землёю, ночью и днем. Замешав глину, выложили из неё род купола, то есть составили сердцевину колокола и обжигали глину огнем, который сделал ее твердой, как железо, при этом пламя поднималось выше купола.. Потом наложили на купол второй слой, соразмерно с первой формой, то есть такой же толщины и такого же объёма и затем приступили к устройству верхней формы, окружающей колокол. Привезли железные прутья кривые, согнутые как лук, с крючками на концах, которыми их сплели между собою вокруг всей формы, наподобие как ткут циновки. Потом их тщательно обмазали глиной снаружи и внутри и подвергли продолжительному действию огня, так что все обратилось в сплошную массу. После того форму крепко привязали сверху толстыми веревками к большим медным блокам на самом верху четырех столбов из крепкого дубового дерева. Для этих четырех столбов копали землю очень глубоко, а затем в нижней их части просверлили по большому отверстию, в которое вставили большие брёвна крест–накрест и засыпали их землею, чтобы столбы ни малейше не колебались ... Затем, просверлив большие столбы, внутрь каждого вложили очень массивный медный блок, укрепив его с обеих сторон длинным и весьма толстым гвоздем. От веревок, прикрепленных к форме, протянули кверху четыре конца и продели их в блоки, что внутри столбов над землею. Множество людей вытянули веревки за дворцовую площадку, туда, где было устроено шестнадцать колес (воротов) из толстого дерева нижняя часть их была глубоко впущена в землю и имела поперечные бревна, дабы колеса не раскачались. Привязали те веревки к этим колёсам. При прежнем мастере таких колёс было только двенадцать, теперь их сделали шестнадцать, по восьми с каждой стороны. Затем множество стрельцов повернули некоторые из этих колёс с двух сторон одинаково, и тогда крыша, которую сделали как верхнюю форму, поднялась кверху; под неё подвели на краях ямы множество толстых брусьев и поставили прямо. Туда вошёл мастер и вырезал письмена и изображения, какие было нужно: на одной стороне изображения царя и царицы и Господа нашего Иисуса Христа над ними, на другой – изображение патриарха Никона. Когда он кончил, люди спустились в яму, разрушили второй слой из глины, который сделали под конец, и хорошо очистили форму. Когда опустили крышу, на месте слоя образовалась пустота, куда можно было впустить расплавленную медь. Затем как форму внизу, так и внутренность крышки, намазали обильно салом и жиром, дабы медь не текла по ним быстро. Когда опустили крышку вниз, сошли в яму каменщики и сложили кругом формы снизу доверху прочную стенку из кирпичей в несколько рядов, дабы форма не поколебалась от тяжести и стремительности тока меди, и, таким образом, эта последняя не пропала бы, вырвавшись наружу. Приступили к постройке на краях ямы пяти печей из кирпича весьма прочных связанных железом снаружи и изнутри, обмазали их салом и сделали у них дверцы, опускающиеся и поднимающиеся посредством особого снаряда – дверцы эти железные, их обмазали с обеих сторон глиной, которую потом обожгли наподобие кирпича. Внизу каждой печи сделали отверстие, направленное к яме, дабы, когда расплавится медь внутри печей, вся она по открытию отверстий, быстро потекла по пяти канавкам ... Что касается кусков меди от старого колокола то, как мы видели, каждый кусок тащили верёвками, при помощи снарядов, сорок–пятьдесят стрельцов с большим трудом, клали на весы и взвешивали, а потом вкладывали в печь, пока не наполнили всех печей. В каждую печь положили 2500 пудов (всего 12 500) и замазали печи глиной. Развели сильный огонь и поддерживали его непрерывно ночью и днем, пока не расплавилась вся медь и не стала подобна воде. Её мешали через отверстия печных дверец железными прутьями, которые накалялись от сильного кипения и жара ... Затем собралось множество стрельцов и сняли крышу, сделанную из липовой коры, которая защитила то место от солнца и дождя, боялись, как бы не случился в городе пожар от пламени, подобного поистине геенне огненной ... Прибыл один из архиереев, совершил над ямой водосвятие и благословил работы. Тогда открыли пять нижних отверстий печей, и медь потекла по желобам ... Это было ночью, и смотреть никого не допускали. Медь не переставала течь до конца этого дня ... Понадобилось три дня, чтобы новый колокол остыл. Тогда стали отнимать кирпичи и землю вокруг колокола ... Когда прошел слух, что царь едет, стали работать ночью и днём, и патриарх постоянно приходил надсматривать за работами ... Вышел колокол редкостный, одно из чудес света по своей громадности».

       Когда колокол был очищен от глины, его начали поднимать из ямы: «Каждое из шестнадцати колёс приводили в движение 70–80 стрельцов, а над канатами сидел человек, чтобы давать знать, как следует вертеть, чтобы тянули одновременно. То был день зрелища, какие бывают в жизни наперечёт. Многие веревки полопались, но тотчас были заменены. После величайших усилий и огромных, свыше всякого описания, трудов, по истечении трёх дней совершено было поднятие колокола. Его повесили на высоте человеческого роста при помощи хитрейших приспособлений. Над отверстием ямы положили толстые бревна, закрыв её всю, над ними наклали ещё брёвен, пока этот чудо–колокол не стал на них, и тогда приступили к подвешиванию железного языка, который весит 250 пудов, а толщина его такова, что мы с трудом могли охватить его руками, длина же более полугора роста человека Принялись очищать этот диво–колокол изнутри и снаружи, и полировать ... Когда мы входили под него, нам наконец казалось, что мы в большом шатре ... Ничего подобного этой редкости, великой, удивительной и единственной в мире, нет, не было и не будет: она превосходит силы человеческие».

       Этот колокол раскололся и был потом ещё раз перелит, приняв ту форму, какую имеет ныне.

       Императрица Анна Иоанновна решила воссоздать разбитый колокол, но в ещё большем размере, доведя его вес до 9000 пудов. Сначала предложили отливку мастеру–французу, но он отказался. За дело взялся русский литейщик Иван Федорович Моторин. Русскими же мастерами сделаны были чертежи. В 1733 году началась работа в Кремле. На Ивановской площади вырыта была нужная яма и там начало работать более ста каменщиков, печников, кузнецов, плотников. К ноябрю 1733 года кончились подготовительные работы, начали плавить в печах медь. Три дня бушевал в них огонь, а в ночь с 28 на 29 ноября из двух печей медь вырвалась и ушла под землю. С разрешения военного губернатора начали бросать в печи медный лом, но медь ушла и из других печей. Мастер от огорчения захворал и умер, поручив продолжение работ сыну своему Михаилу. Через год подготовительные работы были произведены заново. По окончании литургии в Успенском соборе архиепископ Вениамин обошёл крестным ходом яму, отслужил молебен и сам затопил первую печь. 25 ноября отливка была закончена, однако колокол оставлен был в яме и простоял там более ста лет. В 1737 году случился пожар, деревянные конструкции над колоколом запылали, огонь стали тушить, но залили водой и уже нагревшийся колокол, отчего он треснул.

       Колокол извлечен был на поверхность по воле государя императора Николая I Павловича 4 августа 1836 года архитектором Монферраном, который и описал это событие: «Первое, что я сделал; это приказал вынуть вокруг колокола всю землю ... Несколько насосов выкачивали из почвы воду ... Кроме одного отбитого куска, лежавшего рядом, колокол был цел ... Я приступил к сооружению лесов, которые вместе с другими приспособлениями были готовы через шесть недель. 30 апреля я отправился за приказанием военного губернатора и членов комитета по строительству в Кремль, которые и решили, что колокол будет подниматься на следующий день. Не было ещё и десяти часов утра, когда огромная толпа окружила Кремль и его окрестности, как я получил приказ начинать. Было пропето «Отче наш», дабы испросить свыше благословенного окончания работ. После моего сигнала рабочие и окружающий народ перекрестились, вороты заработали. Послышался треск лесов от натянувшихся канатов, но всё скоро затихло, так как оказалось, что они были достаточно прочны, и все увидели поднимавшийся колокол, тащивший за собой часть железной решетки, на которой он стоял. Первое усилие, чтобы тронуть огромную массу металла было настолько велико, что два каната лопнули, а сломавшийся блок с силой отскочил в леса. Колокол продолжал подниматься. Глубокая тишина царила вокруг, слышно было лишь глухое регулярное потрескивание воротов. Интерес, смешанный со страхом, сменил надежду на успех, и люди, недавно меня окружавшие и заранее поздравлявшие, мало–помалу удалились. У меня осталось хорошо работавших девять воротов, что было более, чем достаточно. Стоя около колокола, прошедшего уже четверть дистанции, я велел подставить лестницу для удобства схода четырех рабочих, стоявших вверху для распоряжения канатами. Но операция подъёма усложнилась, – по случаю разрыва канатов колокол принял неправильное направление, затруднявшее подъём. Вновь рвутся два каната и я даю сигнал остановиться. Страх обуял всех, и из четырех рабочих, находившихся наверху, трое быстро сошли, и остался лишь один, дожидаясь моих приказаний. Я послал его в яму под гудевший колокол устроить подставку из бревен. По возвращении этого храбреца я приказал опускать колокол и без приключений установил его на бревне, отделив его таким образом от земли ... Я заказал новые канаты и увеличил для успеха число воротов до двадцати ... 23 июля был назначен новый подъём. В пять часов утра после молебна об успешном подъёме я приказал солдатам встать у воротов и в шесть часов пять минут подал сигнал: вороты заработали. Немного времени спустя колокол показался и, медленно поднимаясь, заполнил своей массой внутренность лесов ... Яму прикрыли крепким помостом из брёвен, на который поставили полозья на катах, и колокол опустили на них. Затем передвинули его на пьедестал, где 26 июля он и был окончательно утверждён. Его Величество Государь Император приказы, чтобы наверху колокола был поставлен бронзовый золоченый крест».

© В. Афанасьев


Православные основы русского колокольного звона | Общество церковных звонарей | Школа звонарского мастерства Игоря Коновалова | Технология колокололитейного дела | Подбор колоколов и обустройство колоколен | Коноваловъ | Часто задаваемые вопросы | Фотогалерея | История | Библиотека | Исторический архив | Карта сайта | Указатель статей | English |

©