Н.Н. Захаров
Кремлевские колокола
М., 1980

          Московский Кремль привлекает множество посетителей своими историческими памятниками, хранящимися в нем художественными сокровищами. Тысячи людей приходят ежедневно к замечательному памятнику русского литейного искусства – огромному Царь-колоколу. Часть посетителей видят его впервые, другие приходят сюда во второй и третий раз, чтобы еще и еще полюбоваться замечательным изделием рук талантливых русских литейщиков, создавших самый большой в мире колокол.

          Старинные колокола - образцы художественного литья – есть и на колокольне Ивана Великого, и на Филаретовской пристройке, шесть колоколов установлены на постаменте возле Архангельского собора, один колокол занял почетное место в Оружейной палате Кремля, три колокола находятся в церкви Лазаря. 32 колокола, 32 оригинальных произведения мастеров русского колокололитейного искусства, 32 свидетеля самых разных событий многовековой русской истории.

Во дни торжеств и бед народных

Про все звучит венец металла –
И поучителен тот звон ...
Ф. Шиллер

          «Раздался звук вечевого колокола, и вздрогнули сердца в Новегороде. Отцы семейств вырываются из объятий супруг и детей, чтобы спешить, куда зовет их отечество» – так колокол возвестил начало борьбы Вольного Новгорода за свою свободу. Три века спустя об этих событиях писал замечательный русский писатель – историк Н.М. Карамзин.

          Не раз на протяжении многовековой русской истории медные колокола созывали русский народ на защиту родины от врагов. Так было в 1611 г. "Звони в сполошный колокол," – приказал Пожарский караульному. Тревожно загудел самый большой колокол в церкви Николы Зарайского. В кремль отовсюду сбегались вооруженные люди: из Стрелецкой слободы – стрельцы, из Пушкарской слободы – пушкари... Воевода приказал всем ратникам снаряжаться и немедленно выступить в поход».

          Эти строки написаны уже в наши дни по по воду освободительной войны против польской шляхты в начале XII в. Когда был свергнут Лжедимитрий, народ проснулся от звона множества колоколов, которые били набат.

          Таким образом, с самого своего зарождения русские колокола были призваны не только ласкать слух благочестивых прихожан – они несли большую службу, становясь участниками радостей и бед народных.

          В зависимости от назначения отливались колокола разных типов. Набатные колокола предупреждали о приближении врага, о пожарах, служили средством для срочного сбора горожан. Они отличались особым характером звона, поэтому горожане сразу отличали набат от обычных церковных колоколов. Исследователь памятников московской древности И.М. Снегирев писал в 1842 г. о том, что набатные колокола висели на Спасской, Тайницкой и Троицкой башнях Кремля. Осадные колокола извещали жителей о приступе неприятеля. В 1581 г. звон осадного колокола предупредил псковичей об осаде Пскова войсками Стефана Батория. Вечевые колокола Новгорода Великого и других городов Древней Руси созывали свободных горожан на площади для решения важных и неотложных дел.

          Часовые колокола использовались в различных часовых механизмах – курантах. Для часов на Спасской башне Кремля в начале XII в. было отлито 13 колоколов. Вот как описывал кремлевские куранты путешественник, сын антиoхийского патриарха Макария Павел Алеппский: «Над воротами возвышается громадная башня, высоко возведенная на прочных основаниях, где находятся чудесные городские железные часы, знаменитые во всем свете». По словам Павла Алеппского, знамениты они были «по громкому звуку своего большого колокола». Сейчас на кремлевских курантах 35 медных колоколов, самый крупный весит около 500 кг.

          Служили колокола и для других целей. По специальному постановлению сельским церковным сторожам вменялось в обязанность «производить в селах во время вьюг и метелей, днем и ночью, пока не стихнет буря, охранительный для путешествующих метельный звон».

          Насколько большое значение имели колокола для общественной жизни, видно хотя бы из того, что некоторые из них подвергались «наказанию», других осуждали и ссылали (такие колокола назывались опальными). Императрица Екатерина II повелела отнять язык у набатного колокола, висевшего на Набатной башне близ Спасских ворот Московского Кремля, за то, что в него ударили в набат к бунту в 1771 г. Колокол провисел без языка около 30 лет, затем его сняли и установили в Арсенале Кремля. В наши дни этот колокол занял почетное место в Оружейной палате. Это не только немой герой на родного восстания, но и памятник литейного искусства, созданный русским мастером Иваном Моториным в 1714 г.

          Были колокола, которые поплатились своей «свободой» из-за самодурства царей. Из Москвы в Никольско-Корельский монастырь по указу Федора Алексеевича в 1681 г. был отправлен набатный колокол, разбудивший царя во время послеобеденного сна. Предание гласит также, что Иван Грозный повелел отрубить уши у колокола при церкви святого Николая в Пскове за то, что своим звоном колокол испугал коня, на котором ехал царь. В истории бывали случаи, когда из покоренных городов князья и цари брали колокола как военную добычу. Такие колокола в Сибири называли пленными.

          Все колокола состоят из трех основных частей, которые называются уши, голова, поля. Орнаменты, украшающие колокола, весьма разнообразны, чаще всего это рельефные изображения на библейские темы, гербы, различные символические фигуры, арабески или травы.

          Колокола бывают разными по форме. В русских колоколах чаще всего поперечник основания равняется высоте колокола с ушами. Литейщики применяли специальную сравнительную таблицу, по которой определяли высоту и толщину различных частей колокола в зависимости от требуемого звука.

          Заранее определить вес колокола по его размерам очень важно для литейщика. Вначале, когда модель колокола делалась из воска, вес будущего изделия определяли по весу расходуемого воска, позже - по расходу глины, считая, что 16,4 кг сырой формовочной глины соответствуют 82 кг сплава.

          Представляет интерес технология отливки колоколов по восковой модели. Сначала над моделью долго и тщательно работал художник. Затем ее заформовывали, а потом воск выплавляли. Он стекал по особым каналам в ведра, его взвешивали и по весу воска определяли количество металла, необходимое для отливки, исходя из того, что 1 кг воска соответствует 12-14 кг металла.

          Собрание колоколов на колокольне или звоннице составляет звон. Обыкновенно звон состоит из большого колокола, или благовестника, полиелея, малого, или буднишного, ясака и зазвонных. Колокола носят и такие названия: повестка, шестерник, вседневный, постовой, подзвонник, персчасный, боевой.

          В 1689 г. патриарх Иоаким указывал ключарям: «Как докладывать о благовесте и прозвании колоколов, как их в докладе называть, что новый большой и тот в докладе называть Успенским, старый Успенский в докладе называть воскресным, Реут - полиелейным, а что всегда в него благовест бывает и тот называть вседневным».

          Иногда колокола подбирались так, что при звоне составляли целую мелодию. Например, в Ростове на соборной колокольне в кремле 13 колоколов, все они расположены в одном ярусе. Звонят в Ростове по нотам, специально сочиненным на три различных настроя: ионинский, акимовский и дашковский, или егорьевский.

          В 1963 г. ростовские звоны были записаны на пленку под руководством заслуженного деятеля искусств РСФСР Н.Н. Померанцева. Для исполнения звонов на соборной колокольне были приглашены квалифицированные звонари, которые хорошо помнят ростовские звоны и в прошлом их успешно исполняли,  – А.С. Бутылин и четыре его помощника: М.С. Урановский, Н.Г. Королев, П.А. Шумилин и В.М. Чушкин. Запись вызвала большой интерес у любителей этого своеобразного вида музыкального искусства. Звоном заинтересовались также с точки зрения связи между конструкцией колокола и его звучанием.

          Колокольный музыкальный звон в Москве помещался на Меншиковой башне и на Тайницких, Троицких и Спасских воротах Кремля. На Спасской башне колокольный звон в действии до настоящего времени.

          Главное достоинство всякого колокола  - его благозвучность. Но отлить такой колокол в требуемый тон и нужного веса не так-то легко, хотя и существуют на это различные правила. И опытному мастеру не всегда удавалось вполне справиться с заданием, тем более что очень часто чуть ли не главным условием было то, чтобы с наименьшим количеством металла достичь нужного тона, благозвучности и прочности изделия.

          Колокольный сплав должен быть составлен таким образом, чтобы приятный звук сочетался с достаточной крепостью. Поэтому особые требования предъявлялись к материалу, из которого изготовлялись колокола. Как правило, сплав для отливки состоял из штыковой меди и олова, к которым прибавлялось и серебро. Чистота и сила звука и гула зависели от шихтовки металла и правильной толщины стенок колокола.

          В основном для сплава брали 80%   меди и 20%   олова, хотя эти цифры часто колебались в зависимости от чистоты металла. Иногда колокола отливали из медных монет. Например, все колокола Исаакиевского собора вылиты из старых сибирских пятаков. Для этой цели их было отпущено 65  т 520 кг.

Из истории московских колоколов

Кричит без языка, поет без горла,
радует и бедует, а сердце не чует.
Русская загадка о колоколе

          Впервые о колоколах в русских летописях упоминается под 988 г. В середине XI столетия колокола были повешены при храме святой Софии в Новгороде, при Десятинной и Ирининской церквах в Киеве. В развалинах Десятинной церкви были найдены два колокола, один из них хорошо сохранился и считается самым древним из дошедших до нас образцов. Высота этого колокола 40 см, высота ушей – 13,3, нижний поперечник – 44,5, верхний – 31,1, толщина стенок – 2,75 см. Весит он 36 кг.

          Несмотря на то, что в России о колоколах было известно еще в X в., все же они являлись большой редкостью и долго их заменяли била или бильца: это металлическая или деревянная доска длиной около 2 м, в которую ударяли особой колотушкой или молотком. Различали два била – большое и малое. Малое носили в руке, а большое вешали на балке или на столбах.

          Насколько медленно входили в употребление настоящие колокола, свидетельствует хотя бы такой факт, относящийся уже к 1558 г. Тогда по случаю литья первого колокола для новгородской Филипповской церкви было дано такое заключение: «...и не бысть колокола большого и никакого и от создания церквей каменных св. апостола Филиппа и великого чудотворца Николы 175 лет, а было железное клепало».

          В начале XI в. литейное искусство уже достигло больших успехов. Мастера отливали колокола весом более полутора тонн. Литейщик Борис (Бориско) в 1342 г. делал колокола для московских и новгородских церквей с использованием моделей восковых букв, выпуклых надписей и рельефных изображений на отливках. Интересно, что вначале надписи на колоколах читались справа налево, так как мастера вырезали буквы по форме обычным порядком.

          В XI в. в Москве были уже хорошие литей ные мастерские, а в X в. открылся Пушечный двор для литья колоколов и пушек. Изделия замечательных мастеров Пушечного двора прославились на всю Россию. Из летописей нам известно, что Иван Афанасьев в 1530 г. вылил для Новгорода колокол, какого там раньше не бывало; звон его, по словам летописца, уподоблялся «страшной трубе гласящей». В 1532 г. Николай Немчин вылил колокол Лебедь в 7 т 289 кг и благовестник в 16 т 380 кг.

          Андрей Чохов отлил колокол Реут в 32 т 760 кг и колокол в 114 т 660 кг. За 55 лет своей деятельности знаменитый русский умелец отлил кроме колоколов еще 1600 орудий.

          Опираясь на архивные документы, можно назвать еще нескольких русских мастеров XII в., отливавших колокола в разные годы: Проня Федоров (1606 г.), Игнатий Максимов (1621 г.), Андрей Данилов и Алексей Якимов (1622 г.), Кондратий Михайлов (1626 г.), Богдан Васильев (1627 г.), Григорий Наумов с помощником (1628 г.). В Чудов и Симонов монастыри в 1641 г. лили колокола Алексей Якимов с товарищами, Михаил Иванов и Никифор Баранов, Петр и Тимофей ученики (1648 г.), Евсей Данилов, Тимофей Воин, Федор Аникин (1650 г.), Емельян Данилов (1652 г.), Александр Григорьев (1665 г.), Харитон Иванов и Мартьян Осипов (1668 г.), Яким Никифоров (1672 г.), Андрей Якимов и Яким Гаврилов (1673 г.), Осип Иванов, Василий и Яков Леонтьевы, Федор Моторин (1679 г.), Евсей Данилов и Филипп Андреев (1680 г.), Иван Моторин (1688 г. и 1704 г.) и другие мастера литейного дела.

          С ростом потребности в колоколах и с развитием в России добычи медной руды появлялись и новые колокольные заводы. По всей России славились московские колокола. Кроме того, были колокольные заводы в Воронеже, Валдае, Костроме и Енисейске. Нередко бывали случаи, когда колокола отливали на месте. Тогда мастера-литейщики со своими учениками выезжали в соответствующий город. Например, в Новгород для литья колокола весом 16 т 40 кг в 1690 г. приехал московский литеец Никифор Баранов с учениками.

          Когда для продолжения войны со Швецией не доставало артиллерийских орудий, не было свободной меди для изготовления пушек, Петр I по велел для этой цели взять часть церковных коло колов. В 1701 г. в церквах было собрано 130 т 180 кг колокольной меди. Всего из колокольного металла было отлито 100 больших и 143 малые пушки, 12 мортир и 13 гаубиц.

          В 1856 г. «Ярославские ведомости» писали об этом так: «К нему (Петру - Н.3.) явился ... какой-то русский человек, литейщик, говоря, что медь он может ему доставить ... и указал царю на множество колоколов в Москве и по городам. «Возьми их и перелей в пушки, - говорил он, - а когда, господь даст, победишь ты врага, так из его пушек вдвое можешь наделать колоколов». Известно, что новые пушки, отлитые из колоколов, сослужили свою службу.

Колокола Ивана Великого

"Непонятно, как башня может держать на себе такую тяжесть.
Только то ей помогает, что звонари не раскачивают колоколов ... а бьют в них языками".
Польский автор XVII  в.

          С постройкой в Кремле Успенского (1475–1479) и Благовещенского (1484–1489) соборов, а также с началом строительства Архангельского собора появилась необходимость в возведении для них общей колокольни-звонницы. Колокольня, существовавшая здесь раньше, была разобрана. Очевидно, ни по масштабам, ни по состоянию она не соответствовала новым соборам и не могла вместить все необходимые колокола. Эта старая колокольня совмещалась с церковью Иоанна Лествичника. Отсюда, по преданию, и произошло название вновь построенной колокольни - «Иван Великий».

          Колокольня Ивана Великого, построенная в 1505–1508 гг., первоначально выглядела иначе. Ее три яруса поднимались на 60 м. Каждый выше лежащий ярус, резко уменьшаясь в гранях и медленно убывая по высоте, становится стройнее по пропорциям и легче по массе. Завершающий ярус – цилиндрический, надстроен он при Борисе Годунове в 1600 г. На верхнюю площадку колокольни ведут 409 ступеней. В старину у колокольни читали царские указы – громогласно, «во всю Ивановскую», как тогда говорили.

          В 1532–1543 гг. по проекту зодчего Петрока Малого с северной стороны к колокольне Ивана Великого пристроили звонницу новгородско-псковского типа с храмом. В 1642 г., в царствование Михаила Федоровича Романова и патриаршество его отца Филарета, у этой звонницы Бажен Огурцов возвел так называемую Филаретовскую пристройку.

          В 1812 г., при отступлении армии Наполеона из Москвы звонница и пристройка были взорваны. В 1818–1819 гг. их восстановил архитектор Жилярди, привнеся некоторые элементы архитектуры XIX в.

          На Филаретовской пристройке и звоннице до наших дней сохранились три колокола. Большой колокол (который называли Успенским, Праздничным, Царь-колоколом) весит 65 т 320 кг. Он был перелит в 1817–1819 гг. из колокола весом 58 т 165 кг, изготовленного мастером К.М. Слизовым в 1760 г. Слизовский колокол разбился при взрыве Филаретовской пристройки наполеоновскими солдатами. Вновь отлитый девяностолетним мастером Яковом Завьяловым Успенский колокол был самым большим из действующих русских колоколов, самым лучшим по тону и по звуку. На нем есть надпись: «Лит сей колокол на заводе московского 2-й гильдии купца Михаилы Гаврилова Богданова мастером оного завода Яко вом Завьяловым и при С.-.-Петербургского арсенала пушечным мастером 14 класса Русиновым под распоряжением преосвященного архиепископа Августина».

          Как предполагают, тот же Августин сочинил и многословную патриотическую надпись на колоколе, в которой излагается история отливки колокола: «По счастливом и достославном окончании ужасных и кровопролитных браней и по утверждении прочного мира во всей Европе, перелит сей колокол из старого, слитого в 1760 г. (и весившего 3551 пуд), но в 1812 году поврежденного при падении прежней колокольни, взорванной неистовым галлом, вторгшимся в Россию с двунадесятью языками, когда они, будучи наказуемы разгневанным господом сил, коего имени и святыни поругаться дерзнули, устремились бежать из столицы сея от гнева и ярости Божия. Враги святыни и человечества, силою Божею всюду гонимы и поражаемы, все пространство от столицы сея до самых предeлов российских покрыли трупами своими, и едва малая часть их спастись могла ...»

          Интересны некоторые подробности того, как Богданов поднимал Большой колокол на колокольню. Когда в 1819 г. было все готово к подня тию колокола, в Москву прибыл митрополит Серафим. Ему кто-то сообщил, что каланча, построенная Богдановым для подъема нового колокола на колокольню Ивана Великого, нетверда и брусья на колокольне недостаточно надежны. Вопрос был настолько серьезный, что митрополит потребовал консультации архитекторов и механика. На значенные чиновники осмотрели сооружения, но, боясь взять на себя малейшую ответственность, нашли каланчу и колокольню ненадежными и предложили построить новую каланчу. Ясно, что для этого нужны были новые средства и время.

          Несмотря на выводы комиссии, Богданов был твердо уверен, что построенная им каланча достаточно прочна и надежна. К счастью Богданова, на шелся опытный архитектор, который, осмотрев каланчу и перекладины на колокольне, подтвердил их надежность, предложив на всякий случай сделать дополнительные крепления. Только тогда митрополит все-таки разрешил Богданову поднять колокол.

          В назначенный день для подъема колокола митрополит Серафим вместе с духовными особами приехал в Успенский собор. Площадь была по крыта несметным числом зрителей. Вдруг докладывают преосвященному, что Богданов, сидя на крыльце, горько плачет. Весть эта крайне его встревожила, ему представилось, что подрядчик проливает слезу от робости или раскаяния. При казывает тотчас же позвать его к себе и узнает, что он в отчаянии от того, что ему мешают.

          ... Колокол пошел очень ходко и ровно вверх, уже был на половине высоты, как внезапно разда лось по всем концам площади: «Иван Великий ша тается, каланча падает!» Заколебались толпы народные, подобно морским волнам, послышались вопли женщин и детей, давимых теснотою, к счастью, обер-полицмейстер Шульгин не потерялся, с удивительным присутствием духа кинулся в толпу теснящегося народа близ семи воротов, которыми поднимался колокол, и решительным, уверенным голосом объявил, что это неправда, что это выдумка мошенников. Народ, увидя своими глазами, что ни «Иван Великий» не шатается, ни каланча не падает, успокоился.

          Богданов во время самой суматохи управлял действиями многих во ротов посредством колокольчика и палочки с навязанным на ней платком; не отходя сам от колокола, он сумел удержать рабочих на своих местах и примерною расторопностью отвратить большую беду. В тот же день колокол благополучно был поднят и на другой день окончательно надежно утвержден на перекладинах, к которым было прибавлено несколько новых брусьев.

          В день поднятия колокола митрополит пригласил М.Г. Богданова к своему столу, к которому он и после был приглашаем. Но никакие награды за труд не могли утешить Богданова. «Ну, если бы я не согласился позволить тебе поднять колокол и представил бы то на разрешение в Петербург, – спросил его преосвященный Серафим, – что бы ты стал делать?» – «Я уже решился,  – отвечал Богданов, – я бы ночью привез колокол и поднял его потихоньку своими рабочими, а там бы воля вашего высокопреосвященства наказать меня!» (Так описано поднятие колокола в книге Оловянишникова).

          Рассказывают, что, когда Богданов готовился поднимать колокол из ямы после отливки, к нему приходил известный иностранный механик и, из сожаления к неученому русскому литейщику, до казывал ему, что невозможно поднять такую тяжесть на столь ненадежные перекладины. «Приходи завтра звонить в колокол»,ответил ему Богданов. И действительно, на другой день колокол уже висел на перекладинах и оставался на них до самого подъема на колокольню. Так был поднят самый большой в то время колокол.

          Колокол Реут, расположенный на звоннице, весит 32 т 760 кг. Он был изготовлен по указу царя Михаила Федоровича в 1622 г. лучшим литейным мастером Андреем Чоховым. Колокол этот отличается особенной формой и необыкновенной толщиной краев. Во время взрыва французами Филаретовской пристройки от колокола от бились уши, но их так искусно приделали, что у колокола не изменился даже тон звучания. В 1855 г. во время звона Реут упал, пробив три каменных и два деревянных свода. При этом было убито несколько человек. Колокол подняли и поставили на прежнее место, где он оставался в действии до 1885  г.

          Третий колокол на пристройке колокольни Ивана Великого весом 13 т 71 кг отлит русским мастером Иваном Моториным в 1704 г. Колокол вначале назывался Вседневным, а позднее – Семисотным.

          Не менее интересны колокола, находящиеся - самой колокольне Ивана Великого. Всего их 18.

          Колокола на колокольне Ивана Великого первоначально висели на деревянных балках, а во второй половине XIX в. были перевешены на железные. На Филаретовской пристройке и на звоннице колокола были перемещены с деревянных балок на металлические в начале XX в.

Детище московских литейщиков

Утвердивши форму в глине,
Обожженную огнем,
Выльем колокол мы ныне,
Ну, живей, друзья, начнем!
Ф. Шиллер

          Как совершенствовалось творчество литейщиков московской школы, лучше всего видно на развитии технологии производства колоколов, от знаменитого годуновского колокола, отлитого Андреем Чоховым через несколько вынужденных переливок, и до отлитого И.Ф. Моториным Царь-колокола.

          Епископ Арсений Елассонский, посетивший Москву в годы правления Бориса Годунова писал: «Он же (Годунов – Н.З.) отлил два большие колокола, один для Москвы в патриархию, в который звонят в большие праздники, а другой в монастырь святой Троицы. Подобной величины колоколов и такой красоты нельзя найти в другом царстве во всем мире».

          Годуновский колокол (1599 г.) находился на одной из колоколен Ивановской площади Кремля, неподалеку от «Ивана Великого». Петр Петрей де Ерлезунд, другой иностранный путешественник, свидетельствовал о том, что звонят в этот колокол «в большие праздники, также когда приезжают из чужих краев послы». «Для звона употребляют ся двадцать четыре человека и даже более, - добавляет ученый и путешественник Адам Олеарий, – они стоят на площади внизу и, ухватившись за небольшие веревки, привязанные к двум длинным канатам, висящим по обеим сторонам колокольни, звонят таким образом все вместе, то с одной стороны, то с другой стороны». Во время одного из пожаров в Кремле годуновский колокол, который весил 33 т 600 кг, упал и разбился.

          В 1651 г. заговорили об отливке еще более крупного колокола - весом 8 тысяч пудов. Царь Алексей Михайлович сначала хотел поручить отлив нюренбергскому мастеру Гансу Фальку, который работал в то время на Московском пушечном дворе. Ганс Фальк потребовал для выполнения этого задания пять лет, заявив при этом, что медь от старого колокола в дело не годится. Русские же мастера, работавшие в это время на Пушечном дворе (Данило Матвеев, сын его Емельян, ученики Кирила Самойлов, Василий Борисов и Семен Симонов), заявили, что они могут выполнить такое «большое колокольное дело», причем будут «и слова, и травы» на колоколе положены так же, как кладет их Фальк.

          Они считали также, что медь от старого колокола годится в переливку. Кроме всего прочего, они обещали выполнить работы не в пять лет, а за один год. На челобитной, в которой мастера изложили свои соображения, царь написал: «Тот колокол перелить Пушкарскому приказу русским мастерам по их челобитию».

          Искусные литейщики слово свое сдержали: колокол в 8 тыс. пудов был отлит с одного раза, поднят и подвешен. Его звон в декабре 1654 г. встречал русских воинов, возвращавшихся из польского похода.

          Царь остался очень доволен работой Емельяна Данилова и в награду дал ему во владение 500 крестьянских семейств. Но талантливый мастер отказался от царского дара. «Я бедный человек, - сказал он, – и не имею сил справляться с рабами, для меня достаточно ежедневной милости царя». Тогда царь приказал платить ему по динару в день до конца жизни, а после него – его детям. Умер Емельян Данилов в 1654 г. от моровой язвы.

          Во время очередного испытания нового колокола, звук которого распространялся на 7 верст, он разбился от слишком сильного удара. На предложение вновь перелить колокол откликнулся один из немногих мастеров, переживших моровую язву, – «молодой человек, малорослый, тщедушный, худой, моложе 20 лет, совсем еще безбородый ...». Явившись к царю, он взялся сделать колокол больше, тяжеловеснее и лучше, чем он был прежде, и кончить эту работу в один год. Этим мастером был Александр Григорьев.

          Описание технологического процесса отливки и подъема огромного колокола, которое по счастливой случайности сохранилось в путевых записках Павла Алеппского, подробно знакомит нас с мастерством замечательного русского литейщика.

          Для отливки колокола была вырыта огромная яма, которую снизу доверху выложили кирпичом. Внутри ее устроили печь, которая должна была топиться днем и ночью. Замешав глину, выложили из нее сердцевину (болван) формы колокола и осушили. Потом наложили второй слой глины (рубашку) толщиной как стенки колокола. Затем приступили к устройству верхней формы. Сначала из железных кривых, согнутых, как лук, с крючками на концах прутьев сплели вокруг всей формы каркас. Потом его тщательно обмазали глиной с внутренней и внешней стороны. После просушки затвердевшую форму надежно привязали веревками к большим медным блокам, укре пленным на четырех дубовых столбах. Затем множество стрельцов повернули вороты, и верхняя часть формы поднялась. Под нее подвели толстые брусья и таким образом укрепили. Мастер вырезал на форме необходимые надписи и изображения.

          Следующий процесс – это разрушение второго слоя глины (рубашки), очистка формы и смазка ее салом и жиром, чтобы во время отливки металл без помех наполнял все свободное пространство. Когда верхнюю форму установили на место, каменщики сложили вокруг нее прочную стенку из нескольких рядов кирпича, чтобы форма вы держивала большое давление, создающееся при заливке колокола.

          Для плавки металла построили пять кирпичных печей, связанных железом снаружи и внутри. Снизу от отверстий в каждой печи шли желоба к форме колокола. После загрузки металлом всех пяти печей дверцы их замазали и развели огонь, который поддерживали в течение трех дней, пока медь не расплавилась. Затем открыли отверстия у печей, и медь потекла по желобам к литниковой чаше поверх ушей формы колокола. Во время литья в одном из желобов образовалась трещина, и часть меди вытекла. Немедленно дополнительно доставили медь и серебро и загрузили в одну из печей, что обеспечило полное наполнение формы колокола. Готовый колокол остывал три дня.

          Для его подъема установили 16 лебедок. Каж дую из них приводили в движение 70–80 стрельцов, а над канатом каждой машины сидел специальный человек, руководивший их деятельностью. Колокол подняли за три дня, повесили над ямой на высоту человеческого роста и укрепили бревнами. Затем подвесили железный язык весом 4 т. Длина его была в полтора человеческого роста. К языку привязали четыре длинные веревки, и около сотни стрельцов стали тянуть их с четырех сторон. Раздался гул, подобный грому. Бревна, на которых висел колокол, колебались от его движения и трещали.

          Вся работа по отливке этого колокола продолжалась от начала февраля до 2 декабря, т.е. 10 месяцев. Александр Григорьев сдержал данное им обещание отлить колокол раньше годичного срока.

          Посетивший Москву в 1661 г. барон А. Мейерберг застал Большой Успенский колокол уже лежащим на земле. Предполагается, что постройка, на которой был подвешен колокол, не выдержала, и колокол упал без повреждения на землю.

          Другой иностранец, побывавший в Москве в XVII в., Э. Пальмквист, поместил в своем альбоме картину вторичного подъема этого колокола на отдельную пристройку при колокольне Ивана Великого. Поднятый в 1674 г., он висел на колокольне до 1701 г., когда во время большого пожара в Кремле упал и разбился.

Великан

Лил сей колокол российский мастер
Иван Федоров сын Моторин
с сыном своим Михаилом Моторииым.
Из надписи на Царь-колоколе

          К XVIII в. относится создание уникального памятника художественного литья – Царь-колокол. В 1730 г. императрица Анна Ивановна указала перелить разбитый колокол Григорьева с добавлением металла и довести вес колокола до 10 тыс. пудов. Сыну фельдмаршала Миниха было поручено для отливки колокола отыскать в Париже искусного мастера. Миних предложил выполнить эту сложную работу королевскому механику Жерменю, но тот принял за шутку требование вылить колокол такой величины.

          Перелить колокол, разбившийся при пожаре 1701 г., и установить его на колокольне Ивана Великого подрядился колокольного дела мастер Иван Федорович Моторин, без сомнения являвшийся самым выдающимся литейщиком своего времени.

          В Московскую артиллерийскую контору из правительствующего Сената был прислан указ об изготовлении большого Успенского колокола. В деле об этом, начатом в августе 1730 г., говорится: «... колокол лить артиллерийского ведомства колокольному мастеру Ивану Моторину, определя к нему для вспоможения московского Арсенала пушечного мастера одного, учеников 10 человек, а для лучшего вылития того колокола над мастеровыми смотрения и к покупкам всяких к тому литью припасов и материалов определить от полевой артиллерийской команды артиллерийских офицеров двух человек».

          Готовясь к отливке, мастер заранее обдумывал и процесс подъема колокола. Иван Моторин докладывал: «К подъему де оного колокола надлежит быть в покупе припасов: 4 столба сосновых длиною по 12 сажен, в отрубе по 8 вершков, ценою по 6 рублев за дерево; сто бревен еловых длиною по три сажени, в отрубе по 5 вершков, ценою по во семь рублев, четыре ворота со всем убором, кроме канат по 10 рублев за ворот, на те вороты два каната мерою по 60 сажен, весом по 50 пудов, ценою по 80 копеек за пуд; восемь блоков 40 рублев, а ежели нанять – 16 рублев; сани, на чем везти колокол, из дубового лесу 16 рублев, на подъем оного 100 рублев, и того 308 рублев; и по определению Коллегии экономии минувшего февраля 28 дня, велено к подъему того колокола на лесные и прочие припасы с наемным блоком и мастером за работу означенное число деньги 284 рубли ему выдать, и во утверждение взять у него, Моторина, сказку с подписанием взятья штрафа, что ему вышеозначенный колокол на Ивановскую колокольню поднять и утвердить как надлежит, конечно к наступающему празднику... без всяких отговорок, а при оном подъеме и утверждении никакого повреждения тому колоколу не учинить, а ежели паче чаяния несмотрением его, Моторина, тот колокол может как повредиться, и ему, Моторину, перелить в такой же вес и поднять и утвердить как надлежит своими материями и работными людьми, не требуя от Коллегии экономии ничего».

          Колокол должны были отлить по чертежам, сделанным в артиллерийской конторе. Так как там не было искусных резчиков для изготовления из дерева различных изображении, украшений и надписи, то из Петербурга, из интендантской конторы пьедестального дела, были выписаны мастера Василий Кобелев, Петр Галкин, Петр Кохтев, Петр Серебряков и формовального дела мастер Петр Луковников, «с платою первым четырем по шесть рублей, а последнему по пять рублей в месяц жалованья».

          Предварительно Моторин отлил небольшую (весом 12 пудов) модель колокола. Чертежи, смета и модель, а также две модели механизма подъема колокола были отправлены в Петербург для ут верждения.

          В связи с тем, что вся подготовка, включая утверждение проекта, заняла около двух лет, непосредственная работа по изготовлению формы колокола, постройке печей и др. была начата лишь в январе 1733 г.

          Для изготовления формы колокола были сделаны по чертежам, составленным русскими мастерами, два шаблона: один из них – для внутреннего профиля, другой – для наружного.

          Формовку Царь-колокола производили на Ивановской площади, чуть восточнее колокольни Ивана Великого. Для этой цели была вырыта яма десятиметровой глубины, боковые стороны которой укрепили дубовыми брусьями с металлическими ободьями и обложили кирпичом. На дне ямы вбили дубовые сваи, на которые установили железную решетку для большей прочности так называемой постели (нижнего основания формы). Затем приступили к выкладке цоколя болвана. Диаметр цоколя был больше диаметра будущего колокола. В центре этого фундамента, высота которого была 35 см, было оставлено отверстие для выхода газов.

          На фундамент наложили второе кольцо из кирпича, но уже на глиняной массе. На это кольцо установили шаблон. Затем, руководствуясь шаблоном, из кирпича сделали форму болвана. Всю стопу кладки для прочности укрепили проволокой, потайными полосами и обручами.

          После этого на болван слоями наложили глиняную формовочную массу. Выровненная шаблоном, она образовала нужную форму внутренней части колокола. Глиняный слой обмазки обмотали проволокой и прокололи в нескольких местах, чтобы проходили газы. После просушки глину промазали салом, чтобы создать изолирующий слой между формовочным материалом и металлом.

          Затем приступили к изготовлению тела (рубашки) колокола. Для этого был установлен второй шаблон, с внешними очертаниями колокола, а на болван в несколько слоев нанесли жирную формовочную глиняную массу. Чтобы при просушке она не потрескалась, в слои рубашки по всей окружно сти формы закладывали льняные волокна, проволоку и бечеву. Закончив шаблонирование наружного слоя, фальшивое тело подсушили, нанесли слой особой литейной краски, еще раз выгладили шаблоном и дали просохнуть. На поверхность фальшивого тела колокола в соответствующих местах наложили восковые украшения – изображения фигур, орнамент в виде трав, надписи.

          После того как тщательно выверили правильность размещения украшений, приступили к изготовлению кожуха - верхней формы колокола. С большим искусством на фальшивое тело колокола был нанесен первый слой глиняной массы. При этом особое внимание обращалось на заполнение всех деталей украшения. После подсушки первого слоя кожуха нанесли еще несколько слоев жидко разведенной формовочной смеси, пока не получили слой в 7 мм. После хорошей просушки нанесли более густой слой из той же формовочной смеси, который также просушили.

          Чтобы форма лучше просыхала, внутри болвана развели огонь, продолжая в то же время наносить следующие слои кожуха. Между отдельными слоями, как и прежде, прокладывали мягкие волокна, чтобы предупредить растрескивание формы при просушке. Для прочности в тело кожуха вставили изогнутые железные полосы-ребра и обручи, скрепленные проволокой. В результате получился каркас, заменивший опоку (верхнее основание формы). На последний слой глиняной массы кожуха наложили более толстые ребра, верхние концы которых были загнуты в виде крючков (для подхватывания при подъеме), а нижние – подогнуты под нижнюю кромку кожуха. Поверх ребер были по ставлены обручи, стянутые болтами.

          После того как кожух просох, форму подняли за крюки при помощи соответствующих приспособлений, чтобы осмотреть и окончательно отделать. Кожух осмотрели, исправили отдельные места формы, покрыли ее краской и подсушили. Мастер теперь окончательно удостоверился в надлежащем качестве украшений, отпечаток которых получился с внутренней стороны кожуха.

          Затем приступили к окончательной отделке болвана. Рубашку разрезали по частям и аккуратно удалили с болвана. Выложили из кирпича свод болвана и заделали его глиняной формовочной массой. В своде укрепили железную петлю для языка. Все это подсушивалось огнем, разведенным внутри болвана. После отделки формы на нее вновь установили кожух, с таким расчетом, чтобы он точно встал на прежнее место.

          На запрос Сената о ходе работ по изготовлению болвана и кожуха инженер-капитан Андрей Рух и колокольный мастер Иван Моторин в ноябре 1732 г. дали такие сведения: болван начнут делать 29 июня, он будет изготовлен через два с половиной месяца, т. е. к 15 сентября, потом начнут делать кожух и сделают его в два месяца, к 15 ноября. Окончательно форма будет готова к литью к 13 декабря.

          14 ноября приставленный к литью «для смотра и понуждения в работе» артиллерийский капитан Глебов доложил: «Сего де ноября 1-го дня (по старому стилю – Н.3.) означенный колокольный мастер Моторин объявляет, хотя де прежним его объявлениям и показательно, что изготовит все к литью колокола к вышеописанному предыдущему декабря 15 числу сего года, но того де исправить не возможно за множественностью тяжелою великою работою. Понеже де надлежит все делать по размеру со опасным аккуратством, и в сушении оного болвана снаружи управиться не мог затем, что про должение было немалое в сушке болвана, так же за конечною работою за большими скобами и по тайными полосами и обручами, ибо и поныне по тайные полосы и болван не прирезаны и обручи не положены. И оное хотя происходит не от малолюдства кузнечных и прочих к тому надлежащих мастеровых и работных людей, которых при том перелитии с довольством имеется, но паче означенные скобы и большие полосы и обручи требовали сделании не мало времени».

          Последней операцией технологического процесса формовки мастер установил в специальное гнездо наверху кожуха, приготовленную заранее по деревянным моделям форму ушей.

          Одним из важных условий получения хорошей отливки является правильное устройство литниковой системы. Иван Моторин выбрал такую конструкцию, чтобы в форму при ее заполнении жидким металлом не попадали шлак и другие загрязнения.

          Для этого был устроен особый резервуар, так называемая литниковая чаша которая при литье была наполнена металлом почти до краев. Чистый металл поступал из чаши в форму, а более легкий шлак держался на поверхности.

          Чтобы кожух выдержал давление расплавленного металла во время литья, все пространство между формой колокола и стенами литейной ямы засыпали землей, тщательно ее утрамбовав.

          25 января 1734 г. сенатская комиссия по надзору за отливкой колокола доносила в Петербург следующее: «Поданное доношение колокольного мастера Ивана Моторина, который объявляет: дело же Успенского Большого колокола … к литью приходит. Сего де января с 28 числа как болван, так и кожух обжигать надлежит, которого де времени того обжигания будет с оного числа месяца, а потом надлежит разлучать кожух от тела и поднять оный кожух кверху, и как он де поднимется, а тело выберется, то уже медлить литьем дальнего продолжения никак не можно, дабы какой сырости от такого медления не возымелось …»

          Таким образом, наиболее трудоемкие работы по изготовлению колокола были закончены. Дальнейшая работа заключалась в том, чтобы высушить верхнюю форму и болван, вытопить воск, снять верхнюю форму, очистить ее от скоксовавшегося воска, исправить возможные случайные повреждения, удалить глиняную рубашку (тело) колокола, «озолить» болван, засыпать пространство, где была топка, песком, а затем снова опустить верхнюю форму (кожух) на болван, скрепить форму с железными брусьями, положенными на фундамент под болваном, и укрепить на ней форму колокольных ушей, которые были изготовлены отдельно.

          Согласно сообщению Моторина, на все эти работы требовалось около шести недель. Дальше следовало сложить каменную стенку вокруг всей формы, чтобы во время литья не было никаких неожиданностей, и высушить эту кирпичную кладку.

          Плавка металла для колокола производилась в четырех плавильных пламенных печах, установленных вокруг литейной ямы. Каждая печь вмещала до 50 т металла. Расплавленный металл поступал в литейную чашу формы по кирпичным желобкам.

          Важным был вопрос о металле для будущего колокола. Металла от Успенского колокола, пред назначенного к переливке, естественно, не хватило. Моторин потребовал «прибавок к наличному на угар и на прибыль (про запас – Н.3.) олова английского 300 пудов, чтобы при литье колокола недостачи не было».

          Однако в Москве не нашлось нужного количества олова, и его пришлось выписывать из Петербурга. Моторин требовал также для работ персидской меди – на прибыль и на угар - 1000 пудов. Вместо персидской меди Моторину отпустили сибирской чистой меди расковочной красной дощатой 798 досок весом 500 пудов 3 фунта (8 т 191 кг), колпашной меди – 5960 колпаков весом 499 пудов 37 фунтов (8 т 188 кг) – всего 1000 пудов (16 т 380 кг).

          26 ноября 1734 г., после получения из Петербурга разрешения на все важнейшие работы, были растоплены все четыре печи, в которые было уже положено 5723 пуда 4 фунта (93 т 744 кг) больших кусков меди от старого колокола. 27 ноября было добавлено еще 1276 пудов 36 фунтов (20 т 915 кг) меди. В тот же день была развешена и загружена в печи красная медь весом 4 тыс. пудов. 28 ноября были загружены в печи 2 тыс. пудов (32 т 760 кг). Таким образом, полная первоначальная загрузка всех плавильных печей составила около 13 тыс. пудов (или около 213 т). Через 43 часа после начала плавки было обнаружено, что у двух печей поды (основания –Н.3.) подняло и медь ушла.

          Литейный мастер Иван Федорович Моторин держал совет с пушечными мастерами Андреем Степановым, Андреем Арнальтом и с подмастерьем Копьевым, каким образом продолжать дальше плавку металла. Было решено оставшийся металл расплавить в двух других печах, добавив 6500 пудов (100 т 470 кг) меди и олова. Ради такого непредвиденного случая с Пушечного двора к печам срочно привезли 600 колоколов общим весом 1663 пуда (27 т 240 кг). Кроме того, было приказано отпустить с Пушечного двора 4137 пудов (67 т 764 кг) пушечной меди и 700 пудов (11 т 466 кг) олова.

          Но неудачи продолжали преследовать мастеров. 29 ноября, через 75 часов работы, сообщили, что «из твердых (целых – Н.3.) двух печей в пламеннике одной печи потекла медь» и в печь теперь до полнительно «меди сажать невозможно». Чтобы не допустить большой утечки, мастера решили выпустить оставшийся расплавленный металл в запасные печуры, потом все печи починить, а потом уже продолжать плавку.

          Когда металл уже выпустили, вдруг заметили, что загорелась машина, предназначенная для подъема кожуха формы колокола. Несмотря на присутствие артиллерийских и полицейских офицеров с командами, снабженными противопожарными инструментами, быстро распространявшийся огонь сразу погасить не удалось. Сгорела подъемная машина, наполовину обгорела кровля. Обгоревшие дубовые бревна обрушились на приготовленную колокольную форму.

          После такого происшествия необходимо было разобрать форму и проверить ее состояние, чтобы исправить все, что нужно, и продолжать литье. Дальнейший ход работ И.Ф. Моторин определил так: «Ныне же надлежит, по исправлении над колокольною формой кровли, попорченные печи разобрать и, выбросив из них медь, те печи по-прежнему сделать и наилучшим способом утвердить, а потом разобрать колокольную форму до фундамента и осмотреть, не имеется ли в той форме повреждения, и для того надлежит ее с болвана поднять, и буде той форме повреждения не явится, то ее надо немного подсушить, а потом, спустя, по-прежнему забутить и к литью колокола медь в печах растоплять и литьем оканчивать».

          Иван Моторин снова принялся за дело, но закончить отливку огромного колокола мастеру помешала смерть. Его дело продолжил сын Михаил, который и раньше принимал участие в работах.

          Мастера, создававшие знаменитый колокол, терпели нужду и лишения. Об этом свидетельствует прошение, поданное в Сенат И.Ф. Моториным: «При труде обретаюся безотлучно, а жалованья и кормовых денег и никакого вознаграждения не имею, отчего в пропитании моем претерпеваю не малую нужду и скудность ...»

          23 августа 1735 г., через несколько дней после смерти отца, Михаил Иванович Моторин писал в своей докладной: «По смерти отца его остались при нем, Михаиле, крепостной его человек Гаврила Лукьянов сын Смирнов да Огородной слободы посадский человек Андрей Федоров сын Маляров, которые при отце его Иване Моторине были при колокольных литьях, также при деле к перелитью Успенского большого колокола колокольной формы были же подмастерьями и колокольному делу искусны».

          Помощниками при литье были назначены так же пушечные подмастерья Степан Копьев, Кирилл Полыхании и заподмастерье (ученик) Семен Петров. Кроме литейщиков к работе были привлечены каменщики, кузнецы, слесари, пильннки, столяры, плотники, вспомогательные рабочие, которые под носили кирпич, воду, известь, разводили и мяли глину, носили воду, дули мехами. Всего было занято 83 человека мастеровых и рабочих людей. Различные работы, связанные с отливкой, выполняли скульпторы, пьедестальные и формовальные мастера, резчики. В общей сложности Царь-колокол создавали около 200 человек.

          Для восстановления плавильных печей, поврежденных при первой плавке, Моторин дополнительно к прежним материалам запросил также «кирпича красного гончарного подового 4 тыс. штук, кирпича красного городового донского 30 тыс. штук, кирпича гжельского белого 5 тыс. штук, глины белой гжельской 200 пудов, железа брусчатого и полосного сибирского 200 пудов, соснового угля для сушки печей» и т.д.

          К этому добавим, что для отливки колокола было израсходовано одного кирпича 1214 тыс. штук, из этого числа только на одну печь пошло 330 тыс. штук, на основание, облицовку – 300 тыс. штук, на выкладку болвана и укрепление кожуха – 250 тыс. штук. На этот раз были приняты особые противопожарные меры. Было затребовано 400 полицейских с пожарными трубами.

          Снова началась отливка. 23 ноября 1735 г. зажгли литейные печи. Через 36 часов, когда металл расплавился, открыли летку первой печи, и медь пошла в колокольную форму. Через 4 минуты выпустили металл из второй печи, еще через 13 минут – из третьей и из последней, четвертой, – через 7 минут после предыдущей. Оставшаяся в четвертой печи медь была выпущена в запасные печуры.

          Так 25 ноября 1735 г. литье Царь-колокола благополучно завершилось, о чем было составлено свидетельство.

          Каковы же вес и состав Царь-колокола? Точного расчета требовал металл, который пред полагалось загрузить в печи при второй отливке. От первой отливки осталось металла 14.814 пудов 21 фунт (242 т 662 кг), к этому было добавлено олова 498 пудов 6 фунтов (8 т 160 кг). Всего при второй плавке было 15.312 пудов 27 фунтов (250 т 822 кг) металла. В остатке оказалось 2985 пудов 8 фунтов (48 т 898 кг) металла, следовательно, за вычетом угара вылитый колокол весит 12.327 пудов 19 фунтов, или 201 т 924 кг. Потери составили 1,3%.

          Согласно анализу, произведенному в лаборатории минного корпуса, в сплаве Царь-колокола содержится меди 84,51%, олова – 13,21, серы – 1,25%. По испытаниям, сделанным в 1832 г., в колоколе выявлено около 0,036% золота, что составляет примерно около 72 кг, и около 0,25% серебра, что составляет около 525 кг. Высота колокола 6 м 14 см, а диаметр 6 м 60 см.

          Царь-колокол является изумительным произведением русского колокольного искусства. Он не имеет себе равных во всем мире как по величине, так и по весу.

          После отливки Царь-колокол остался в яме, в которой его отливали. Он стоял на железной решетке, расположенной на двенадцати дубовых сваях, вбитых в землю. Над ямой было сделано деревянное перекрытие.

          20 мая 1737 г. в Москве был страшный пожар, известный под названием Троицкого. Пожар охватил и кремлевские здания. Загорелась деревянная постройка над ямой, в которой стоял Царь-колокол. В яму стали падать горящие бревна. Чтобы колокол не расплавился, сбежавшийся народ стал заливать водою раскаленный металл. В результате быстрого и неравномерного охлаждения колокол дал 11 трещин, и от него откололся кусок весом 11,5 т.

          Особой вехой в жизни колокола стал его подъем из литейной ямы. Долгое время считали, что колокол вообще не возможно поднять, так как неоднократные попытки не приносили успеха. Так было в 1792 г., потом в 1819 г. Спустя два года после этого яму расчистили, застлали досками и обнесли перилами, сделали лестницу, по которой можно было спускаться вниз и осматривать колокол.

          В 1836 г. вновь было решено поднять колокол и поставить его на пьедестал. Это было поручено французскому архитектору и инженеру Монферрану, строителю Исаакиевского собора и других грандиозных зданий.

          Подъемные работы начали с тщательной подготовки. Прежде всего, вынули землю, окружавшую колокол, и поставили сруб, чтобы предупредить обвал. Затем несколькими насосами выкачали воду. После этого осмотрели колокол и убедились в том, что его можно поднять без какого-либо риска. Шесть недель ушло только на сооружение лесов и других приспособлений.

          В день начала подъема колокола огромная толпа окружила Кремль. Как только заработали вороты и натянулись канаты, послышался треск лесов. Все увидели поднимавшийся колокол, тащивший за собой часть железной решетки, на которой он стоял. Тяжесть была настолько велика, что два каната лопнули, и отскочил сломавшийся блок. Дело усложнилось, так как колокол принял неправильное положение, затруднявшее подъем. Затем лопнули еще два каната. Подъем приостановился. В яму под висящий на канатах колокол спустился рабочий, который установил под него подставку из бревен. По возвращении этого храбреца, рассказывает Монферран, колокол без приключений установили на бревна.

          Анализируя неудачу первой попытки подъема, инженер объясняет ее непрочностью канатов, которые испортились от сырости при перевозке из Петербурга в Москву, а потом мокрые пролежали еще в течение шести месяцев.

          Заказали новые канаты, число воротов увеличили до 20. По окончании всех приготовлений был назначен новый подъем в присутствии генерал-губернатора, главных начальствующих лиц города и членов Комитета по строительству Кремля.

          В 5 часов утра 23 июля 1836 г. солдаты стали у воротов, а в 6 часов 5 минут вороты заработали. Блестяще выполненный подъем длился 42 минуты 33 секунды. Вслед за этим яму прикрыли крепким помостом из бревен, поставили на него полозья на катках и опустили на них колокол. Затем передвинули его на подготовленный восьмигранный постамент, расположенный рядом с колокольней Ивана Великого, где он и стоит с 26 июля 1836 г.

          Надпись на пьедестале, составленная архитектором Монферраном, неточна: колокол отлит не в 1733 г. Указ Сенату о литье его последовал 26 июля 1730 г. В январе 1734 г. сенатская комиссия доносила, что болван и кожух колокола окончены, и испрашивала позволения обжигать и приступить к литью, следовательно, к отливке приступили в 1734 г. Но первая попытка отлить колокол не удалась. Ее повторили в 1735 г. Таким образом, колокол пробыл в земле не 103 года, а 101 год 7 месяцев (25 ноября 1735 г. отлит, 23 июля 1836 г. поднят).

          Вскоре после извлечения колокола из литейной ямы на нем установили четыре кронштейна, кото рые поддерживают шар с бронзовым крестом.

          Несколько раз, но всегда безуспешно, поднимался вопрос о спайке колокола. В одних случаях останавливала очень высокая стоимость спайки, в других – и это, пожалуй, главное - то, что, даже припаяв отколотый 11,5-тонный кусок, невозможно восстановить нормальное звучание Царь-колокола. Поэтому уникальный колокол сохраняется в том виде, в каком он был извлечен из ямы. Этот памятник имеет большое историческое значение, и какие-либо эксперименты над ним недопустимы.

          Колокол замечателен красотой своей формы и скульптурных украшений. Его верхняя и нижняя части с большим искусством украшены фризом – узором из пальмовых ветвей. К сожалению, во время заполнения металлом формы в некоторых местах произошли смывы. Особенно это видно на изображениях отдельных фигур. Такие места нельзя считать недочеканенным изображением, как это иногда приходится слышать.

          В 1979 г. было начато исследование состояния Царь-колокола и выполнена его реставрация. В процессе этих работ была сделана дефектоскопия колокола и составлена специальная карта, фиксирующая положение, размеры и количество имеющихся в нем трещин. С внутренней стороны колокола у концов трещин были нанесены отметки для исследования поведения этих дефектов.

          Тогда же была произведена расчистка поверх ности колокола от многочисленных лакокрасочных покрытий, исказивших внешний вид этого уникального произведения русского литейного искусства. Одновременно был проведен косметический ремонт постамента и поднят на поверхность земли осколок колокола, заглубленный культурным слоем примерно на сорок сантиметров. Ведется подготовка к реставрации постамента, который растрескался и раскрошился за полтора столетия.

          Работы выполнялись учеными и специалистами Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского при постоянной консультации со стороны Всесоюзного научно-исследовательского института реставрации. Труд ученых по изучению и реставрации колокола был подлинным научным поиском. По добная работа по созданию методики и технологии восстановления монументального памятника из металла была произведена впервые.

          Теперь колокол вновь стал серебристо-серым с зеленоватой патиной. Бронзе возвращены ее естественный цвет и специфическое мерцание. На кресте, в оглавье, выявилась позолота, которая восстановлена сусальным золотом. Ясно видны теперь и удивительно искусные изображения на колоколе, изящный орнамент. Оценить эту красоту могут тысячи людей, которые приходят в Кремль ежедневно.

          Около двух с половиной веков минуло со времени создания Царь-колокола. Известность его с каждым годом становится все шире. Расположенный рядом с Царь-пушкой – другим уникальным образцом русского литейного искусства, удачно вписанный в архитектурный ансамбль Московского Кремля, Царь-колокол неотделим от его всемирно прославленного художественного облика.

© Н.Н. Захаров

Православные основы русского колокольного звона | Общество церковных звонарей | Школа звонарского мастерства Игоря Коновалова | Технология колокололитейного дела | Подбор колоколов и обустройство колоколен | Коноваловъ | Часто задаваемые вопросы | Фотогалерея | История | Библиотека | Исторический архив | Карта сайта | Указатель статей | English |

©