текст статьи
примечания

          Интерес к истории создания Царь-колокола, которая за сто лет, прошедших со времени отливки, в значительной мере забылась, возник в 30-е годы XIX в. в связи подъёмом колокола из литейной ямы и не затихал на протяжении всего столетия.

          Историки XIX в. обращаются к архивным документам, но, к сожалению, в публикациях часто не дают конкретных ссылок. Первая публикация архивных материалов «Исторические сведения о большом колоколе, лежащем в Московском Кремле близ Ивановской колокольни, составленная Петром Ивановым» появилась в 1835 г.

          В 1836 г. в Москве вышло издание без указания имени автора «Подробное известие о большом Успенском колоколе, называемом Царь–колокол. Взятое из исторических документов». Некоторые материалы из архива Дворцовой конторы публикует И.М. Снегирев. В советское время ряд материалов из архивов РГАДА, архива Центрального военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в Ленинграде, библиотеки им. Ленина опубликовали Н.Н. Рубцов и Г.А. Богуславский [1].

          Тем не менее, поскольку исследователей интересовали лишь определенные аспекты истории создания Царь-колокола, просмотренные ими архивные материалы обработаны и опубликованы не полностью. Поэтому повторный анализ этих документов в ряде случаев дал возможность выявить новые факты и исправить вкравшиеся в публикации неточности.

          Кроме того, в РГАДА удалось найти ряд новых документов, касающихся истории создания Царь-колокола и биографий лиц, непосредственно принимавших участие в работе над ним. Это Иван и Михаил Моторины, скульптор Федор Медведев, пьедестальные мастера П. Кохтев, В. Кобелев, П. Галкин, П. Серебряков. Этот фактический материал не вошел в публикацию «Царь–колокол и его создатели» ввиду ограниченности объема статьи или же был обнаружен позднее [2].

          История создания Царь–колокола в основных чертах хорошо известна. Указ императрицы Анны Иоанновны о его литье появился 26 июля 1730 г. Во многих публикациях рассказывается о том, что первоначально к созданию проекта отливки колокола был привлечен парижский механик Жермень, который сделал чертежи, однако отливался колокол по проекту Ивана Моторина. Думается, что факт привлечения Жерменя нуждается в подтверждении архивным материалом. Если этот факт и имел место, то до указа об отливке. В описи колоколов Ивановской колокольни Московского Кремля 1749 г. говорится, что в соответствии с указом поврежденный при пожаре 19 июня 1701 г. «Большой Успенский» колокол 1654 г., висевший над церковью Рождества Христова, весом 8000 пудов по распоряжению Конторы артиллерии и фортификации 31 июля 1730 г. был разбит в «штуки» на колокольне и затем спущен вниз [3]. Сообщения о том, что это произошло в 1731 г., скорее всего неверны [4]. Видимо, неправы и авторы, утверждающие, что колокол 1654 г. при пожаре 1701 г. разбился «вдребезги» [5]. А уже в рапорте Конторы главной артиллерии и фортификации от 4 августа 1730 г., т.е. через 9 дней после указа, прямо говорится, что отливать новый колокол поручено Ивану Моторину.

          К сожалению, документы, рассказывающие о начальном этапе работ, т.е. об изготовлении чертежей, выработке схемы декора и т.д. пока неизвестны. Наиболее ранние опубликованные и неопубликованные документы непосредственно о колоколе относятся только к 1732 г. Это документы, связанные с привлечением к работе над колоколом пьедестальных мастеров Галкина, Кобелева, Серебрякова и формовального дела мастера Луковникова исходил от графа Г.П. Чернышова, бывшего московским генерал-губернатором. Сохранилось письмо Чернышова от 7 марта 1732 г. И уже на следующий день Луковников отсылается «для дела моделей к Успенскому большому колоколу» в Контору главной артиллерии и фортификации, видимо, с сопроводительным письмом, т.к. сохранился черновик письма, в котором содержится просьба «по окончании ево дела прислать попрежнему в Интендантскую контору немедленно понеже в скором времени за ним дело будет у смотрения в Анингофе» [6].

          Ряд неопубликованных документов периода 1733–1734 гг. касается производственных моментов, связанных с отливкой колокола. Это закупка тех или иных материалов, отпуск сумм на оплату труда рабочих и т.д. Так из документа, датированного 22 июня 1733 г., узнаем о приобретении 900 пудов английского олова за 6102 руб. [7].

          В октябре 1734 г. «на росплату подрядчикам и за покупные материалы, и мастеровым и работным людем заработанных денег, и на покупку ныне к тому перелитию дров и протчих припасов». Артиллерийская контора требует 5000 руб., которые граф С.А. Салтыков и приказывает выдать «ис принятой суммы на перелитие того колокола из бывшаго Преображенского приказу, записав расход с роспискою» [8]. Таким образом, эти документы еще раз подчеркивают грандиозность предприятия, связанного с отливкой Царь–колокола.

          Чрезвычайно интересны материалы фонд «Сенат», относящиеся к 1734 г. и раскрывающие ход работ и завершающий этап первой попытки отливки. Эти документы были частично использованы предыдущими исследователями, к сожалению, без ссылок на архив. Среди них «доношение» Ивана Моторина за его собственноручной подписью в Московскую контору Правительствующего Сената, поданное в конце января 1734 г. (число неразборчиво, прочитано другими исследователями как 25), о необходимости начать обжиг болвана и кожуха и о дальнейшем ходе работ. В конце «доношения И. Моторин просит его «ис под караула свободить и в дом свой отлучатца безвозбранно», заверяя, что «и о вышеупомянутом деле имею я всегдашнее попечение и неусыпный труд и без задержания в чем моя должность принадлежит» [9]. Если доношение И. Моторина было подано 25 января, то только 29 Московская сенатская контора направила в Правительствующий Сенат в Петербург «ведение», т.е. уведомление об этом (текст дублирует доношение мастера, но уже без процитированной выше просьбы. Ведение публиковалось). Ответа из Сената не последовало, и из Московской сенатской конторы в феврале были направлены еще 2 «ведения» с требованием резолюции. Моторин начал обжиг кожуха 28 сентября 1734 г., естественно, без разрешения Сената. Московская сенатская контора отреагировала на факт, призвав И. Моторина и капитана П. Глебова, которые были «спрошены не будет ли от того обжигания кожуху какого повреждения, на что они объявили, оное-де обжигание имеется ныне для сушки болвана, а не для розлучки от тела, и в том де помешательства никакова неучинитца» [10]. Для тех, кто контролировал ход работ в Москве, без сомнения, важен был указ из Петербурга о разрешении отливать. Такой указ был подписан императрицей Анной Иоанновной 4 марта 1734 г. В указе повелевалось произвести отливку Ивану Моторину, и «если чего не достает для литья, то наскоро сделать» [11].

          Любопытно, что помещение имени мастера на Царь–колоколе не было само собой разумеющимся. По этому поводу было обращение артиллерийской конторы в лице капитана П. Глебова в Сенат, в котором Глебов ссылается на поданное ему Иваном Моториным доношение. Мастер мотивирует просьбу об отливке его имени традицией и указывает, в каком месте колокола его можно разместить: «… и надлежит быть надписи, кто оной колокол лил, мастерское имя подписывается». Далее в документе указывается, что по «колокольному чертежу мастерской подписи не показано, и контора артиллерийская указа о том не имеет» [12]. Рассмотрение этого вопроса шло по инстанциям довольно долго. Доношению Артиллерийской конторы было послано в Сенат и, видимо, одновременно графу С.А. Салтыкову, ведавшему Дворцовой конторой и курировавшему ход работ по отливке (там же имеется по этому поводу документ от 17 июля) 31 июля 1733 г.

          Сенат рассмотрел этот вопрос и постановил: «Доложить Ее Императорскому Величеству и требовать о всемилостивейшей резолюции, а в Москву в Сенатскую контору сообщить ведение: ежели к литью того колокола все приуготовлено и особливый указ о литье того колокола имеется, то за вышепоказанным выливанием имя мастерского не останавливать, понеже ежели указом … и повелено будет, то можно и после имя мастерское назначить». Доношение Сената императрице направляется 4 августа, и лишь 20 августа следует на нем резолюция: «Изобразить имя оного мастера на том колоколе. Анна». Сенат направляет указ в Москву 23 августа. Предполагавшийся текст надписи: «Сей колокол лил колокольный мастер Иван Федоров сын Моторин» [13]. Видимо эта надпись и была на форме, подготовленной к литью в 1734 г. На отлитом же колоколе надпись другая: «Лил сей колокол росиской мастер Иван Федоров сын Моторин с сыном своим Михаилом Моториным».

          19 августа 1735 г. Иван Моторин умер. Работы по ликвидации последствий аварии печей и возникшего при этом пожара, видимо, продолжались, но в замедленном темпе. Сохранилось письмо от 22 сентября 1735 г. о требовании 4000 руб. на расходы по «делу литья». Эту сумму назвали «мастеры, определенные к литью» [14], приказ же «исправлять колокольное дело» Михаилу Моторину и Андрею Молярову официально был объявлен лишь 29 сентября [15].

          Начиная со 2 октября 1735 г. работы форсируются. Об этом свидетельствуют еженедельные рапорты Артиллерийской конторы о ходе дел (один из них опубликован Н.Н. Рубцовым). Эти документы дают представление о сложности всех работ, их последовательности, характере, количестве занятых, в результате чего создается яркая картина грандиозности осуществляемого замысла [16].

          О жизни и творчестве тех, кто создал Царь–колокол, мы знаем, к сожалению очень мало. Ряд обнаруженных документов позволяет внести новые штрихи в биографии этих людей.

          Иван Федорович Моторин известен как выдающийся литейщик колоколов. Насколько можно судить по документам и сохранившимся отливкам, в первой трети XVIII в. ему не было равных. Естественно, что время сохранило для нас далеко не все колокола Ивана Моторина. Сведения о некоторых из них противоречивы. Безусловно, одной из самых значительных его отливок был колокол Воскресный (в некоторых публикациях он назван Воскресенским, что скорее всего неверно), отлитый для Ивановской колокольни Московского Кремля. По данным описи этой колокольни 1749 г., И. Моторин перелил колокол в 7109 г., т.е. в 1600–1601 гг., весом 2450 пудов [17]. По-видимому, это Царь–колокол работы Андрея Чохова. Е.Л. Немировский датирует этот колокол 1600 г. и считает наиболее достоверным два сообщения о его весе: 4000 пудов Павла Алеппского и 336 центнеров, т.е. около 2100 пудов П. Петрея [18]. Как видим, последняя цифра сообщенная шведским дипломатом Петром Петреем де Ерлезундой, близка к весу, указанному в описи. Царь–колокол А. Чохова пострадал при пожаре 19 июня 1701 г., и государев указ о его перелитии с увеличением веса до 3000 пудов последовал уже 30 июня того же года [19]. В публикации М.Э. Портнова указ о перелитии И. Моторину датируется 26 ноября 1702 г. [20]. Оба сведения не противоречат друг другу, поскольку указ скорее всего был о перелитии вообще, без указания имени мастера.

          Другой источник – ответ Канцелярии Главной артиллерии и фортификации на запрос Сената в связи с челобитной Михаила Моторина – сообщает, что «Воскресный», он же «Успенский» колокол 1600–1601 гг. весил 2150 пудов. Моторин же взялся его перелить до 5000 пудов, но во сколько вылил неизвестно [21].

          В литературе называются два близких друг к другу отлитого Моториным колокола – 3400 пудов (Рубцов) и 3300 (Портнов). Именно вес 3300 пудов назван Михаилом Моториным в его челобитной от 13 мая 1743 г. [22]. Думается, что более точны сведения описи колоколов 1749 г., где говорится, что поднятый на колокольню в 1704 г. этот колокол «повредился» при пожаре 29 мая 1737 г. «и после указов Правительствующего Сената и оного Сената конторы тот повредившийся колокол разбит в штуки, и разбитая медь штуками с той колокольни снята, которой по весу явилось 3233 пуда 26 фунтов, и ныне оная медь лежит при той колоколне» [23]. В описи колоколов 1761 г. вес меди назван в 3231 пуд 15 фунтов. Она пошла на отливку нового «Воскресного» колокола, осуществленную Константином Слизовым в 1760 г. за 6000 руб. [24]. Вес слизовского колокола, по данным Н.Н. Захарова, – 58 т 165 кг или 3551 пуд [25]. Как известно, колокол Слизова пострадал в 1812 г. и был перелит в 1817 г. на заводе Михаила Богданова, повешен в центральном проеме Звонницы Московского Кремля, где находится и сейчас.

          Документы полнее раскрывают и историю еще одного колокола Ивана Моторина – Великопостного (другие названия – «Вседневный», «Семисотый», «Семисотенный»), который висит на Филаретовской пристройке звонницы Московского Кремля. Из надписи на колоколе известно, что он был отлит в 1704 г. и весит 798 пудов. Оба цитированных документа убеждают, что отлитый на собственном заводе Моторина из казенной меди в 1704 г. колокол весом 707 пудов 5 фунтов «от небрежения звонарей повредился». 13 июля 1704 г. последовало распоряжение из Приказа артиллерии снять колокол с колокольни и перелить вновь весом 700 пудов. Сам И. Моторин в 1733 г. говорит о том, что он перелил колокол в 1705 г. весом 773 пуда, и «тот колокол в том же году поднят на Ивановскую колокольню, а оной-де колокол прежде всего назывался Петропавловской, а по оному вылитию Великопостной» [26]. М. Моторин в своей челобитной от 1743 г. указывает вес этого колокола в 800 пудов.

          Таким образом, колокол «Великопостный» правильнее считать отлитым не в 1704 г., а в 1705 г. Хочется напомнить, что на примере этого колокола мы еще раз убеждаемся с какой осторожностью надо относиться весу больших колоколов, особенно переводя пуды в килограммы, фунты и граммы. Необходимо помнить, что практически любой источник – будь то надпись на колоколе, архивный документ, публикация – почти всегда дает лишь приблизительный вес крупного колокола.

          Я уже неоднократно упоминала о челобитной М. Моторина от 1743 г. Но есть и более ранний интересный документ – копия челобитной от мая 1736 г., в которой М. Моторин просит вознаграждения за труды и «ради обновления колокольного завода». Это удивительно простой и человечный документ, содержащий и важные для нас сведения. Начинается челобитная так: «Дед и отец мой Иван Моторин исстари был в Москве колоколныя мастера и имели собственную свою колокольную фабрику. И в прошлом 1730 году … оной отец мой за искусство ево определен был от артиллерии к перелитию Успенского большого колокола да заведению вновь колокольного завода и протчего, что к тому принадлежит, по собственному ево же отца моего рисунку». Далее М. Моторин сообщает, что «в 1735 году сгорел завод от пожара, отец впал в убожество и разорение». Скончался Иван Моторин, по словам сына, «от великой печали, також и от лет» [27]. Через пять месяцев после подачи челобитной (25.10.1736 г. – 1.11.1736 г.) последовал указ императрицы Анны Иоанновны о вознаграждении – выдаче из Штатсконторы М. Моторину 1000 руб. и присвоения чина цехмейстера литейных дел [28]. Для подачи челобитной М. Моторину пришлось приехать в Петербург. В делах Сената значится, что 3 ноября 1736 г. он получил копии указа для Ратуши, Сенатской конторы и Московской губернии, а 10 декабря просил паспорт для проезда в Москву [29], как видим, заслуженное вознаграждение не было само собой разумеющимся.

          Челобитная мастера императрице Елизавете Петровне от 13 мая 1743 г., на которую уже были ссылки выше, также очень любопытна, в ней М. Моторин, ссылаясь на «показанныя отца и мои прилежание и неусыпные труды» просит наградить его «рангом, так как и протчие фабриканты награждены чинами коллежских асессоров, дабы я, нижайший, мог наиприлежнейшее к литейному делу ревность и попечение принесть» [30]. Была ли удовлетворена просьба мастера – неизвестно. Скорее всего – нет, так как в находящемся в деле «экстракте» против слова «цехмейстер» сделана приписка: «Тот ранг против армейских как состоит того по табели 722 (видимо, 1722 г. – И.К.) не имеетца».

          Примечательно, что М. Моторин говорит о том, что его отец не получил никакого вознаграждения за литье «Воскресного», «Великопостного» и «Набатного» колоколов, а также за отливку 113 (возможно М. Моторин не точен, так как по справке Артиллерийской конторы – 115) орудий разных калибров к первому и второму Нарвским походам 1701–1702 гг. В частности по поводу пушек М. Моторин написал, что они были отлиты «на собственном колокольном нашем заводе со учинением к той работе вновь пушечных форм отцом моим во всякой исправности, нашим материалом и работными людьми …а при той работе были наемные работники, которым производилась плата из собственного нашего капитала».

          В октябре 1745 г. М. Моторину вновь пришлось обратиться с челобитной, копия которой находится в делах Главного магистрата [31]. В этой челобитной мастер говорит о том, что в злополучный пожар 29 мая 1937 г. сгорели дела о его должности и просит, чтобы по указу его восстановили в этом чине, дабы все обретающиеся в Москве литейщики находились «в послушании ево», «ни в какое литейное дело без усмотрения и пробы ево» не вступали, и «литейного дела не производили, чтоб оного в том литье иногда какой фальши» не происходило. По этой челобитной было принято решение «учинить по указу».

          К сожалению, не удалось обнаружить новых материалов о деятельности автора скульптурного декора Царь-колокола Федора Медведева. В делах Сената среди «Описи нерешенных челобитниковых дел Московской артиллерийской конторы» от 3 июля 1733 г. найдено лишь скорее курьезное дело «по челобитью воронежского пехотного полку маэора Степана Яковлева на скулторного мастера Федора Медведева в обиде ево маэора и бесчестье». Майор предъявил иск на 300 руб. – сумму довольно значительную, принимая во внимание то, что ежемесячный оклад Медведева был в то время 10 руб. Для майора только пошлина с иска составила 30 руб. Как явствует из документа, Медведев в суд не явился, мотивируя это тем, что он не Артиллерийского ведомства, а Интендантской конторы. Впоследствии челобитчик по каким-то причинам к иску не возвращался [32].

          Хотелось бы остановиться и на документе, касающемся помощников Ф. Медведева – пьедестальных мастеров П. Кохтева, В. Кобелева, П. Галкина и П. Серебрякова. Так, из доношения в Сенат от мая 1731 г. узнаем, что 9 марта 1731 г. они были присланы из интендантской конторы в Сибирский приказ для резных работ по яшме. Мастера жалуются, что сделанный для этого инструмент из стали и железа «за мягкостью не годен» и они хотели бы делать то, чему обучены в Италии, а именно «резать на мраморе и на прочем камне», украшать и отполировывать столы и полы, а палатах. Из доношения узнаем и об их бедственном положении: «А ныне мы, нижеименованные, за неопределением жалованья в пропитании имеем немалую нужду, також де домов своих не имеем и живем в наемных квартирах. А в бытность нашу в команде онаго Машкова в декабре месяце прошлаго году и за нашу службу дано на пропитание денег по десяти рублев человеку, и оные деньги мы, нижеименованные, за неполучением жалованья в пропитании и в наем квартиры все издержали» [33].

          В заключение хочется сказать, что в истории создания Царь–колокола, которая длилась более пяти лет, еще немало неизвестного, немногочисленны наши сведения о лицах, вложивших свой талант и труд в создание этого уникального памятника искусства и технической мысли XVIII в., поэтому поиск новых архивных материалов необходим, и даже незначительные отдельные факты помогут возможно полнее представить все, что связано с ним.

Примечания

[1] См.: Снегирев И.М., Мартынов А.А. Московский Царь-колокол //Русские достопамятности. М., 1880. Т. 3; Рубцов Н.Н., Богуславский Г.А. Царь-колокол. М., 1969 (без ссылок на источники).
[2] Вопросы истории. 1982. № 5. С. 180–183.
[3] РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 145. Л. 3, 3 об.
[4] Эйзен И.М. Колокол: Исторический обзор по поводу его 1500-летия // Ежемесячные литературные приложения к журн. «Нива» за 1894 г. с сентября по декабрь. С. 153.
[5] Портнов М.Э. Царь-пушка и Царь-колокол. М., 1982. С. 52.
[6] РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Ч. 79. Д. 35457. Л. 285, 286.
[7] РГАДА . Ф. 248. Оп. 14. Кн. 782. Л. 1032.
[8] Там же. Л. 1057.
[9] Там же. Л. 1052.
[10] Там же. Л. 1055.
[11] Там же. Оп. 121. Кн. 256. Л. 1–2.
[12] Там же. Оп. 14. Кн. 782. Л. 1042.
[13] Там же. Л. 1043, 1045, 1046.
[14] Там же. Ф. 1239. Оп. 3. Ч. 79. Д. 35707. Л. 30.
[15] Там же. Л. 40.
[16] Там же. Л. 40–80.
[17] Там же. Ф. 18. Оп. 1. Д. 145. Л. 4.
18] Немеровский Е.Л.  Андрей Чохов. М., 1982. С. 79.
[19] РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 145. Л. 4.
[20] Портнов М. Э. Указ. соч. С. 55.
[21] РГАДА . Ф. 248. Оп. 16. Кн. 928. Л. 413.
[22] Там же. Л. 411 об.
[23] Там же. Ф. 18. Оп. 1. Д. 145. Л. 4 об.
[24] Там же. Л. 16 об., 23 об.
[25] Захаров Н.Н. Кремлевские колокола. М., 1969. С. 18.
[26] РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. Д. 145. Л. 6; Ф. 248. Оп. 16. Кн. 928. Л. 114.
[27] Там же. Ф. 248. Оп. 16. Кн. 924. Л. 1106.
[28] Там же. Л. 1107; Ф. 291. Оп. 1. Д. 2394. Л. 1.
[29] Там же. Ф. 248. Оп. 16. Кн. 924. Л. 1109.
[30] Там же. Кн. 928. Л. 411–412.
[31] Там же. Ф. 291. Оп. 1. Д. 2394.
[32] Там же. Ф. 248. Оп. 12. Кн. 663. Л. 904.
[33] Там же. Оп. 22. Кн. 1427. Л. 202.

© И.Д. Костина

Православные основы русского колокольного звона | Общество церковных звонарей | Школа звонарского мастерства Игоря Коновалова | Технология колокололитейного дела | Подбор колоколов и обустройство колоколен | Коноваловъ | Часто задаваемые вопросы | Фотогалерея | История | Библиотека | Исторический архив | Карта сайта | Указатель статей | English |

©