В древнейшие времена на Руси для получения звуковых сигналов употреблялись била и клепала. Это – металлические или деревянные доски длиной около сажени, по которым ударяли колотушкой ... О колоколах в русских летописях впервые упоминается под 988-м годом.

       Культура русского колокольного звона расцвела при слиянии древних богословско-уставных традиций применения бил и клепал на православном Востоке с изощренной технологией колокольного литья в Европе. Литьё колоколов развилось у нас очень рано, так как при большом количестве строившихся церквей потребность в них была повсеместной. Однако, судя потому, что при взятии городов обычно старались увезти колокола, производство их было недостаточно.

       Изначально в сопредельных с Москвой землях было развито цветное литьё, и работали свои, русские мастера. При обновлении в 1194 году соборной церкви в Суздале её покрыли свинцом. Было «и то чуду подобно ... иже не ища мастеров от немец, но налезе мастеры от клеврет святые Богородице и от своих, иных олову льяти, иных крыти, иных известию белити».

       В XIV столетии в Москве имелись уже хорошие литейные мастера. В 1342 году Новгородский владыка Василий «пове слияти колокол к святой Софии, и преведи мастера с Москвы, человека добра именем Бориса». Вес этого колокола был около ста пудов. Тот же литейщик отлил в 1346 году в Москве три колокола больших да два малых ...

       В 1503 году в Москве был отлит большой колокол, на который меди пошло (кроме олова) 350 пудов. В 1532-м отлили ещё больший колокол в 500 пудов; а в 1533-м – большой благовестник весом в 1000 пудов, поставленный на деревянной колокольне между Успенским и Архангельским соборами. Этот колокол был помещён в 1543 году в обширной колокольне с храмом во имя Воскресения в третьем её ярусе.

       Среди мастеров литейного дела число замечательных московских мастеров в XVI и XVII веках быстро увеличивалось. Так как в это время специализации в литейном деле ещё не существовало, то нередко одни и те же мастера отливали и колокола, и пушки.

       Появление своих литейных мастеров привело в XVII столетии к расцвету литья колоколов, которыми единодушно восторгались иностранцы. Уже при Борисе Годунове, по словам архиепископа Елассонского Арсения, отлиты были два больших колокола: один для Москвы в Патриархию (в него звонили в великие праздники), а другой – в монастырь Св. Троицы. «Подобной величины колоколов и такой красоты нельзя найти в другом царстве во всем мире» (И. Забелин).

       Адам Олеарий: «Церквей, монастырей и часовен в городе (Москве) и за городом будто бы 4500. Не найдешь ни одной, где бы не висело по меньшей мере четырех или пяти, а в некоторых даже девяти колоколов, так что когда они звонят все разом, то поднимается такой гул и сотрясение, что нельзя друг друга расслышать».

       Генрих Отте (автор книги «Колоколоведение». Лейпциг, 1884) резюмирует: «В отношении колоколов Россия удерживает первенство перед всеми странами земли. Её церкви в избытке снабжены колоколами всякого рода и величины, в одной Москве их находится до 1700».

       Г. Тектандер в начале XVII века упоминает, что в Кремле имеется семь башен «с великолепными большими колоколами, из которых один далеко превосходит по величине и звуку тот, что находится в Эрфурте».

       В Москве сооружались колокольни и звонницы, выполнявшие роль не только архитектурных сооружений, но и акустических устройств со сложным пространственным строением. По словам очевидца, крупнейший московский колокол висел на особой колокольне рядом с Иваном Великим и весил 356 центнеров. Звонили в него 24 и более человек, для чего с обеих сторон колокольни висели два длинных каната, к которым внизу примыкало много мелких верёвок. Несколько человек стояли наверху колокольни для удержания колокола от излишнего сотрясения во избежание опасности для колокольни. Замечательный колокол был отлит в 1653 году, по словам Мейерберга. «Этот колокол превышает величиной известный эрфуртский и даже славный пекинский в Пекине».

       Для отливки колокола царь вызвал мастеров из Австрии, но они попросили на изготовление 5 лет. Тогда «русский мастер, человек малого роста, невидный собою, слабосильный, о котором никому и в ум не приходило, обещал отлить колокол лишь за один год, а сделал это скорее». В награду царь предложил ему 500 крестьянских семейств, но мастер отказался: «Я бедный человек и не имею силы справляться с рабами; для меня достаточно ежемесячной милостыни». Этот оставшийся неизвестным мастер умер от моровой язвы. Ему, по словам того же автора, было 24 года. Молодой мастер – «малорослый, тщедушный, худой, моложе 20 лет, совсем ещё безбородый», как описывает видевший его другой современник, обещал сделать колокол большой, тяжеловесный и хороший, и окончить его в один год, но окончил скорее ...

       Сведения о дальнейшей судьбе этого колокола и технические данные о нём противоречивы. В 1661 году его видели лежащим в яме. В 1688-м колокол описывали висящим на колокольне. Расходятся сведения и о времени отливки (1653–1654 годы), – различны сообщаемые размеры и вес колокола. Надпись на ныне существующем Царе-колоколе указывает, что его предшественник XVII века имел вес 8 тыс. пудов, был отлит в 1654 году, начал благовестить в 1668-м и звонил до 1701-го. Во время пожара 19 июня этого года он поврежден и до 1731-го «пребыл безгласен».

       Следует упомянуть использование колоколов в часовых механизмах. Первые башенные часы появились на Руси в 1404 году на дворе великого князя Василия Дмитриевича. Каждый час раздавался колокольный звон, производимый специальным механическим устройством. На Фроловской башне нового каменного Кремля часы с колокольным звоном были установлены вскоре после окончания строительства, в 1491 году. В 1585-м часы действовали на Троицкой и Тайницкой башнях. Звон Кремлёвских курантов нравился даже атеистическим советским руководителям.

       Вершиной колокольного искусства стал Царь–-колокол, историю которого подробно описывает выдающийся знаток колокольного звона Н.И. Оловянишников в своей книге «История колоколов и колокололитейное искусство».

       Голландский путешественник Ван-Кленк, посетивший Москву в 1675 году, так писал о Царь–колоколе: «Раскачивают его пятьдесят человек и звонят только по праздникам да во время приёма послов, тогда от его звона дрожит и трясется земля». Висел Царь–колокол XVII века на особых деревянных подмостках близ колокольни Ивана Великого. Во время пожара в Кремле в 1701 году он сорвался и разбился.

       В 1731 году императрица Анна Иоанновна решила воссоздать разбитый колокол, но ещё большего размера – в 9000 пудов. За дело взялся русский мастер Иван Федорович Моторин с сыном Михаилом. Помощниками при литье были пушечные подмастерья Степан Кольев, Кирилл Полыхании и заподмастерье ученик Семён Петров. Н.И. Оловянишников сообщает: «... Колокол отливали два раза. Для первой отливки взято было 14.124 пуда 29 фунтов меди и 1000 пудов олова. Второй же раз было прибавлено 498 пудов 6 фунтов олова. Весом колокол вышел 13.327 пудов 19 фунтов . Вышина колокола 20 футов 7 дюймов , диаметр 22 фута 8 дюймов, толщина стен вверху 9 вершков, в краях – 6 вершков. (...)

       Для отливки этого колокола употреблено было одного кирпича 1.214.000 штук. Из этого числа на одну печь пошло 330.000 штук, на основание и под лицо – 300.000 и на утрамбовку внутри колокола и снаружи кожуха 250.000 штук. Отливка и переливка, кроме металла, стоили 141.000 рублей. (...) К концу ноября 1734 года подготовительные работы были закончены, и преступлено было к растопке меди.

       26 ноября, в 4 часа, после молебна, затоплены были печи. К ночи медь стала расплавляться, топилась до утра, и затем в печи было добавлено олово и медь. Все шло хорошо, но вдруг с 28 на 29 число, в 11 часов ночи, у двух печей медь ушла под поды.

       Моторин с товарищами решили добавить меди. С разрешения графа Салтыкова, тогдашнего главнокомандующего Москвы, начали бросать в печи старые колокола, олово, полушки, но медь в конце концов прорвалась и в остальных местах. Моторин отводил медь в запасные ямы, выкапывал новые ямы, но отлитие колокола не удалось. В довершение неудачи загорелась ещё деревянная машина над формой и пожар чуть было не принял больших размеров. О несчастном событии донесли императрице, которую неудача весьма опечалила. Но Моторин снова принялся за работу. Однако ж он вскоре умер, поручив дело сыну своему, Михаилу, который и раньше был его деятельным помощником.

       В это же время наблюдение за литьём колокола было поручено князю Ивану Барятинскому. В ноябре 1735 года всё было опять готово к литью колокола, и 23 назначено было растопить печи. На этот раз были приняты особенные меры предосторожности: из полиции было вытребовано четыреста человек команды с пожарными трубами.

       По окончании литургии в Успенском соборе коломенский архиепископ Вениамин обошёл крестным ходом все постройки и печи, построенные для литья колокола, и, отслужив молебен, сам затопил первую печь. 25 ноября 1735 года литьё колокола завершилось благополучно, о чём засвидетельствовано в архивном деле по этому поводу.

       О Царь–колоколе существуют два мнения: первое, что он был повешен на подмостках, стоивших 62.000 рублей, второе – то, что он никогда не был вынут из той ямы, где отлит.

       Царь–колокол после своего отлития до весны 1737 года находился в родной своей яме, покоясь на железной решётке, утверждённой на двенадцати дубовых сваях, вбитых в землю. Над ямой находился деревянный сарай для прикрытия колокола. Весною упомянутого года, 29 мая, в Москве сделался страшный пожар, известный под названием Троицкого. Распространяясь со страшной быстротой, пожар охватил и кремлёвские здания. Загорелась, разумеется, и деревянная постройка над ямой, в которой стоял Царь–колокол: в яму начали падать горящие бревна.

       Сбежался народ, чтобы спасти колокол, за который боялись, что он расплавится, стали изо всех сил заливать водой раскаленный металл. Огонь потушили, но зато испортили колокол: один край его не выдержал резкого перехода от раскаленности к охлаждению и откололся. Это увидели, когда стали расчищать яму». (Оловянишников Н.И. История колоколов и колокололитейное искусство. М., 1912).

       Архитектор М.Ф. Казаков, осматривавший колоколе 1797 году, писал: «А как на него множество в ту яму горящего леса падало и огонь размножился, то, по незнанию бывших при том, для утушения оного заливало было водою, которая на колокол попадала, отчего сделалось на нем 10 больших трещин и край вышибло».

       С этого времени до 23 июля 1834 года колокол находился в земле, и о нём сложились целые легенды. Его вес составлял более 12 тысяч пудов, или 200 тонн. Осколок его весил 700 пудов, или 11,5 тонн. Высота Царь–колокола – 6,14 метров, диаметр – 6,6 метров. Состав сплава: меди – 84,51 процентов, олова— 13,21 серы – 1,25 цинка, мышьяка и прочего – 1,03 процента. «... По указанию «Горного журнала» в 1883 году, в Царь–колоколе есть небольшое количество серебра, но оно составило случайную примесь к меди в самих рудах, из которых плавилась медь» (Н. Оловянишников).

       Поверхность Царь-колокола украшена тонким рельефным орнаментом, изображениями царя Алексея Михайловича и царицы Анны  Иоанновны, а также пятью иконами и двумя надписями, излагающими историю его отливки: «Блаженный и вечнодостойныя памяти великаго ц(а)ря и великаго князя Алексия Михайловича всея великия и малыя и белыя России самодержца повелением, к первособорной церкви Пр(е)с(вя)тыя Б(огороди)цы честнаго и славнаго Ея Успения, слит был великий колокол, осьм тысяч пуд меди в себе содержащий, в лето от создания мира 7162, от Рождества же плоти Б(о)га Слова 1654 года; а из места сего благовестить начал в лето мироздания 7176, Христова же Р(о)ждества 1668 и благовестил до лета мироздания 7208, Р(о)ждества ж Г(оспо)дня 1701 года, в которое м(еся)ца июня 19 дня, от великаго в кремле бывшего пожара поврежден; до 7239 года от начала мира, а от Христова в мире Р(о)ждества 1731 пребыл безгласен». Другая надпись гласит: «Лит сей колокол из меди прежнего, осми тысящ пуд колокола, пожаром поврежденного, с прибавлением материи двух тысящ пуд, от создания мира 7241, от Рождества же по плоти Бога Слова 1733». Эта работа искусно была выполнена русскими мастерами Василием Кобелевым, Петром Галкиным, Петром Кохтевым, Петром Серебряковым и другими.

       Всего на отливке колокола было занято 83 человека мастеровых и рабочих. Различные работы, связанные с отливкой, выполняли скульпторы, пьедестальные и формовальные мастера, резчики. В общей сложности это чудо литейного искусства создавали около 200 человек.

       Царь–колокол был поднят и установлен на каменный постамент возле Ивановской колокольни по проекту архитектора А. Монферрана – строителя Исаакиевского собора и Александровской колонны в Петербурге. Монферран писал: «Получив назначение представить проекты и руководить работами, я выехал в Москву, куда я прибыл 25 марта 1836 г . Первое, что я сделал, это приказал вынуть вокруг колокола всю землю на глубине 30 футов и поставить сруб для предупреждения обвала земли.

       Несколько насосов работали, выкачивая воду для осушки почвы, и тогда лишь я смог рассмотреть весь колокол и убедиться, что кроме одного отбитого куска, лежащего около, колокол был цел, без каких-либо недостатков, и что он мог быть поднят и перенесен без какого-либо риска разбиться.

       После этого я приступил к сооружению лесов, которые вместе с другими приспособлениями были готовы через 6 недель. 30 апреля я отправился за приказанием военного губернатора и членов комитета по постройке Кремля, которые и решили, что колокол будет подниматься на следующий день.

       Не было еще и 10 часов утра, когда огромная толпа окружила Кремль и его окрестности, как я получил приказ начинать. Было отпето «Отче наш», дабы испросить свыше благополучного окончания работ.

       После моего сигнала рабочие и окружавший народ перекрестились, ворота заработали. Послышался треск лесов от натянувшихся канатов, но все скоро затихло, так как, казалось, они были достаточно прочны, и все увидали поднимавшийся колокол, тащивший за собой часть железной решетки, на которой он стоял. Первое усилие, чтобы тронуть огромную массу металла, было настолько велико, что два каната лопнули, а сломавшийся блок с силой отскочил в леса.

       Колокол продолжал подниматься; глубокая тишина царила вокруг; слышно было лишь глухое регулярное потрескивание воротов. Интерес, смешанный со страхом, сменил надежду на успех, и люди, недавно окружавшие и заранее поздравлявшие, мало-помалу удалились).

       Неудача первой попытки объясняется непрочными канатами. Опыт показал, что хотя они и выглядели новыми и крепкими, но все же испортились от сырости при перевозке их из Петербурга в Москву, где они пробыли шесть месяцев до моего приезда.

       Я заказал новые канаты и увеличил для успеха число воротов до двадцати. По окончании всех приготовлений, 23 июля, был назначен новый подъём в присутствии генерал-губернатора, главных начальствующих лиц города и членов комитета по постройке Кремля.

       В 5 часов утра, после молебствия об успешном подъёме, я приказал встать солдатам у воротов, и в 6 часов 5 минут после сигнала вороты заработали.

       Немного спустя показался колокол, покрытый древней пылью, и, медленно поднимаясь, заполнил своей массой внутренность лесов. Блестяще выполненный подъём длился 42 мин. 33 сек., к большому удовольствию восхищенных жителей, осматривавших висевший колокол. Сейчас же прикрыли яму крепким помостом из бревен, на который поставили полозья на катках (тележка) и опустили на них колокол. Затем передвинули на пьедестал, где он и был 26 июля окончательно утвержден. (...)

       Царь–колокол поставлен на площади Кремля, рядом с колокольней Ивана Великого на восьмиугольном гранитном пьедестале; над ним возвышаются 4 кронштейна, поддерживающие шар с греческим бронзовым (золоченым) крестом. Полная вышина этого памятника 34 фута.

       На одной стороне пьедестала имеется следующая надпись, которую я сочинил и Его Величество Государь Император утвердил. Эта надпись, славянскими буквами, выгравирована золотом на мраморе синевато-белесоватого оттенка, называемого bordillo : «Колокол сей вылит в 1733 году повелением Государыни Императрицы Анны Иоанновны. Пребыв в земле сто и три года и волею Благочестивейшаго Государя императора Николая I-го поставлен лета 1836. Августа в 4 день».

       «Вопрос о спайке Царя–колокола поднимался несколько раз и всегда безуспешно, – пишет Оловянишников. – Стасов о спайке Царя-колокола говорит: «Блестящая деятельность отца Израилева в отношении к исследованию наших колоколов и усовершенствованию звонов невольно приводит к мысли: как хорошо было бы, если б этому же замечательному нашему учёному и деятелю поручено было однажды спаять снова, привести в известный определенный тон и поднять на колокольню – знаменитый Царь–колокол. Возможность эта вполне доказывается тем, что отцу А.А. Израилеву случилось однажды вполне счастливо спаять вновь и привести в прежний тон камертон, у которого сломалась случайно одна из ветвей. Восстановление же в прежнем виде колокола, полтораста лет тому назад свалившегося в яму и никогда еще не звонившего, было бы, конечно, для нашего счастья, одним из торжеств нашего времени. Ведь Царь–колокол, в двенадцать тысяч пудов весом, первый колокол в мире. Зачем же ему молчать!»

       Несколько лет тому назад появился проект инженера Н.В. Подчиненова – поднять Царь–колокол, спаять его и водрузить на колокольню. Надо быть признательным тем лицам, которые не допустили подобного вандализма. Если спайка чугуна, железа и меди электричеством, кислородом и ацетиленом получила в последнее время права гражданства, но до сего времени все попытки спайки колоколов даже самого малого размера ещё не достигали цели – при спайке звук колокола совершенно терялся. Припаять огромный отколотый кусок к Царю-колоколу, при нынешних технических средствах с гарантией сохранности в нём нормального звука, нет возможности.

       К 1917 году в России звонило более 1 млн. колоколов общим весом 250.000 тонн бронзы. Каковы причины такого размаха в изготовлении колоколов? Их несколько. И важнейшая связана с религиозным подъёмом после битвы на Куликовом поле.

       Идея единства Руси как хранительницы и защитницы православия, идея симфонии власти и церкви овладела умами и душами того времени. Ученик преподобного Сергия Радонежского Андрей Рублев в иконе «Троица» отразил идею преодоления розни мира сего, жизненно необходимую для русской земли.

       Символом единства были и колокольные звоны. Мощные звуки колокола сзывали народ на собрания, где господствовала соборность, вырабатывалось единое для всех решение; когда подступал враг – под звуки колокола народ поднимался на сечу; беда, несчастье на Руси – раздавался набат; в обыденной жизни звучали колокола, созывая народ в храм, провожая в последний путь.

       К колоколам относились как к людям: им давали имена, сильные мира сего «наказывали» их, отправляли в ссылку, а порой и в переплавку. Примеры – вечевой колокол Новгорода, набатный колокол Углича. Набатный колокол в Москве, снятый в XVIII веке, до сих пор стоит «наказанным» в Оружейной палате. А ведь этот колокол мог бы созывать москвичей и на праздники, хотя бы в День города, что стало бы новой красивой столичной традицией.

       Распространение колоколов на Руси и особенно в Москве обусловило органичное включение их звонов в православную церковную службу. Невозможно представить себе Русь без храмов, пения церковного хора, храмовой живописи, колокольного звона. Это неповторимое слияние веры, искусства и уклада жизни создано православием, которое оказало влияние на все стороны и образ жизни нашего народа.

       Н. Оловянишников писал в своей книге: «Звон невольно отрывает все мысли и помыслы от земли и уносит их в поднебесную высь и наполняет сердце радостным светлым чувством, как будто в него вливается небесная гармония, отголоски далекого рая ... наполняет душу радостью, надеждой».

       Это использование колоколов в религиозном обряде и объясняет благолепное отношение к ним народа, почитание их как священных предметов. Православный обряд – это уникальное средство воспитания духовного единства народа. Обряд объединяет народ не только исторически, но и пространственно на бескрайних просторах нашей страны.

       В русской классической литературе колокол становится гласом Всевышнего, который повествует человеку о важном и существенном, наставляя на путь Веры, Надежды, Любви.

       В католической Европе, откуда колокола пришли на Русь, принят следующий способ звона – раскачивание самого колокола при неподвижном языке, то есть колокол ударял в язык. Такой приём звона не позволял увеличивать размер и вес колокола, так как привести в движение колокол трудно даже нескольким звонарям. Об искусстве звона здесь говорить не приходится. Раскачиваясь, большой колокол постепенно расшатывал колокольню. По этой причине не звонят в большой колокол собора святого Стефана в Вене весом в 750 пудов, в самый большой колокол собора Парижской Богоматери и другие большие колокола Западной Европы. Православные звонари использовали необычный для Запада способ извлечения звука: звонарь управлял языками неподвижных колоколов, получая самые различные ритмы.

       Время образования Московского государства, от начала XIV до середины XVII века, – это период одновременного употребления различных способов звона: наряду с качающимися колоколами применяется «язычный» способ, когда звонили с помощью верёвки, ударяя в край неподвижного колокола.

       С середины XVII века в Москве полностью перешли на язычный способ звона. Это было естественное развитие звона на Руси. Именно с XVII век а в Москве отливаются «великие» колокола, для которых западный способ звона становится нереален.

       Русские, в том числе московские, звонари выработали трехголосный стиль музыки звонов, позволявший создавать удивительно красивые композиции, перекликающиеся и с уставным пением и с народной песней.

       Звонкость бронзы, отлитой в особую, неповторимую форму, создает удивительное колокольное многоголосие, наиболее отчетливо слышимое в больших колоколах ...

       Звук большого колокола действует на человека необъяснимо притягательно, этот голос очаровывает, рассказывает о реальности духовной жизни. Большие колокола издают инфразвуки. Инфразвуки, находясь за пределами слышимого диапазона, оказывают сильное воздействие на человека. «Музыка его как бесконечно прекрасна, так неимоверно сложна, в высшей степени трудна, когда пытаешься ее объяснить... Можно говорить о некотором основном тоне колокола, по которому оценивается высота его звучания: к нему всегда приложен богатый или характерный набор добавочных чистых тонов, более низких и более высоких ... Отсюда – богатство оттенков, разнообразие тембров, которые позволяют различать голоса колоколов, даже совпадающих по высоте основного тона, богатство эпитетов, которыми мы характеризуем их звучание, звонкое, глухое, резкое, мягкое ...

       Колокольная музыка основана на всякого рода видах, характерах, созвучиях различного тембра и звукового сплетения. Вызывая их, сила удара играет огромную роль. Если ударять не в один колокол, а сразу в два или несколько, то они будут при своем звучании издавать еще иное звучание, чего не будет, если в них ударить в отдельности» (К. Сараджев). Колокола и их звоны вызывали в народе любовь и почитание, что стало источником многих легенд, в частности, о быстром заживлении ран и выздоровлении психически больных под воздействием колокольного звона.

       Каждая колокольня с колоколами – неповторимый музыкальный инструмент со своим особо звучащим набором колоколов. Каждый звонарь – уникальный исполнитель.

       С. Смоленский писал: «В коренной Руси очень часто случается встретить виртуозов-звонарей, талант которых родит иной раз самые удивительные и мелодические экспромты. Все они передают по преданию давние сочинения весьма многих художников старобытной России и прибавляют к ним свои вдохновения. У нас колокольному звону несколько сот лет. Понятно, что церковный звон давно стал у нас народным искусством. Здесь видны и чувствуются родные красоты и свои, русские формы».

       Русские звонари никогда не настраивали колоколов по классическому звукоряду, но к их подбору относились весьма ответственно, исходя из собственных опыта и вкуса. В этом заключается уникальность искусства колокольных звонов и его близость национальному самосознанию во всей его цветущей сложности».

       Так, например, в Ростове сформировались еще в XVII веке звоны Ионинский, Егорьевский, Акимовский, позже Ионафановский – в русле эпической традиции колокольной музыки, в Суздале – звоны Ефимьевский, монастырский и так далее...

       Большие акустические возможности колоколов, заключающиеся в индивидуальных качествах звука каждого колокола, явились основой для широкого практического их использования. На Руси использовались разнообразные сигналы: призыв к церковной службе (благовест); набатный звон, употребляемый в двух основных разновидностях: вечевой набат – звон в большой (вечевой) колокол, и всполошный, или пожарный набат – частый звон в средний колокол. Охранный колокол – тип набатного, но с иным, особым тембром – в него звонили лишь в случае угрозы нападения неприятеля; путевой колокол – показывал своим звоном дорогу путнику; особо нужно упомянуть звон московских часовых колоколов – курантов.

       Благую весть – благовест подают по-разному: удары во вседневный (средний по величине) колокол; удары в подбольший (второй по величине колокол после большого); удары в большой колокол в оба края.

       Как и везде, в большой колокол на Москве звонили по двунадесятым праздникам. В праздники не столь значительные били в подбольшой колокол, то есть второй по величине. А для будней – вседневный колокол ...

       Перезвон – проводной или погребальный – это медленные (до затухания звука), размеренные и одиночные удары в каждый колокол поочередно и заключительный удар «во все».

       Таким образом, жизнь «москвичей на протяжении веков неразрывно была связана с колокольным звоном. Особый звон они слышали по смерти царя и патриарха.

       По праздникам над стольным градом плыл праздничный звон – великий – во все колокола с большими; средний – во все колокола, но без самого большого; красный – в несколько колоколов без участия самых больших.

       Красный звон – это музыка «для души». Красный – значит красивый, красочный. Исполняет его один звонарь, который управляет пятью-семью колоколами, полностью подчиняет их своему творческому вдохновению. Красный звон – творческий поиск и находка русских звонарей. Его можно услышать только в России. Он прозрачен и приподнят, воплощает русское жизнеутверждение, русское веселье. В этом звоне на звуки зазвонных колоколов накладываются перезвоны двух-трех средних с ударом баса – низкоголосого колокола.

       Вот как описывает атмосферу народного праздника в Москве Н. Оловянишников: «Звон на Ивановской колокольне представляется необыкновенно торжественным, особенно когда производится во все колокола, что бывает в самые большие праздники и при торжественных случаях; он называется красным звоном и имеет свою особую мелодию. В ночь под Христово Воскресенье красный звон совершается по-особому, исстари существующему в Москве обычаю. Призывный звон к заутрене начинается с колокольни Ивана Великого в Кремле. Для вящего благолепия и торжественности этого великого момента все московские церкви должны ждать, пока ударит громадный Успенский колокол Ивана Великого. На первый удар его, вдали, подобно эху, отзывается колокол Страстного монастыря и затем уже разом, как будто по мановению капельмейстера, начинают гудеть колокола всех сорока-сороков московских церквей».

       Очень точно конкретизирует состав колоколов для красного звона церковный устав, в котором сказано, что звон на Святой неделе и от Фоминой до недели Всех святых во все колокола без большого называется красным. О том, что московские звонари славились красными звонами, свидетельствует такая пословица: «Хлеба-соли покушать, красного звона матушки Москвы послушать».

       В результате изысканий современных специалистов колокольного звона становится ясной уникальность московской школы звонарного искусства с характерной внутренней изысканностью и величавостью, отличными от всех остальных традиционных звонов русских земель.

       Наиболее полно эти отличия выражаются большими колоколами. Чем больше колокол по величине, тем красивее и неожиданнее его звон, тем шире его акустические возможности. Создание колоколов-гигантов – это стремление по возможности полно свидетельствовать о красоте Божьего мира красотой колокольного звона, это стремление преодоления розни мира сего. Наши предки на протяжении веков утверждали спасение красотой. Может быть, поэтому колокола на Спасской башне звонили чаще других.

© В.В. Мишин

Православные основы русского колокольного звона | Общество церковных звонарей | Школа звонарского мастерства Игоря Коновалова | Технология колокололитейного дела | Подбор колоколов и обустройство колоколен | Коноваловъ | Часто задаваемые вопросы | Фотогалерея | История | Библиотека | Исторический архив | Карта сайта | Указатель статей | English |

©